Владислав Радимов попросил меня взять у него интервью, а я никогда в жизни этого не делала. Оказалось, это очень сложно, особенно у человека, которого ты вообще не знаешь и область его деятельности тебе не интересна. Я стала вспоминать, о чем обычно меня спрашивали, ведь спортсмены – это те же артисты, и начала задавать эти вопросы Радимову, и нужно отдать ему должное, потому что разговор длился целых два часа именно благодаря ему. Только через полгода общения мне снесло крышу. И это такое классное чувство, я нисколечки не жалею, а наоборот, очень благодарна ему за все, что было, это очень здорово. Никогда не была болельщицей, но знала, что «Зенит» – это наши и должны победить. Потом, когда мы с Владом стали встречаться, я даже знала, что означают слова «офсайд» и «дриблинг», втянулась и болела по-настоящему. Когда «Зенит» в 2007 году стал чемпионом России первый раз в истории – это была невероятная победа, грандиозный праздник. Были ситуации, когда фанаты «Динамо», «Спартака» и «Локомотива» кричали нелестные слова в мой адрес. Мой директор как-то ехал в электричке и видел болельщиков других команд, которые ехали даже не на матч с «Зенитом», эти кричалки даже ему было неприятно слушать. Со «Спартаком» вообще была некрасивая история, мне даже потом приносили извинения. Муж переживал больше меня, звонил кому-то, ругался, говорил очень правильные слова: «Вы понимаете, это мать, женщина. Как такое можно кричать?» Я же всегда ему отвечала: «Мне все равно, я этих людей не знаю. Наоборот, здорово – твою жену знают. У жены какого футболиста есть еще такая всенародная известность? Это провокации, а ты на них поддаешься». Жаль, что такие моменты очень портят отношение к спорту, до знакомства с Владом казалось, что болельщики всегда пьяные на стадионе, дерутся. На эти истории с кричалками я реагировала очень спокойно, в моей жизни было столько негативных статей, неправды и грязи – вот это неприятно. Раньше было неприятно до боли и ужаса, а потом я научилась смотреть на это, как на забавную историю.
Но истории у меня повторяются, что с первым мужем, что со вторым. Когда мы с Колей Тагриным разошлись, он жил у меня дома какое-то время, потому что у него в квартире был ремонт. Так же произошло с Владом – там, где он сейчас живет, шел ремонт. У меня такое сейчас состояние хорошее: я влюблена. На сегодняшний день я побаиваюсь выходить замуж, страшно. Хотя если человек будет любимый и предложит жить вместе, почему нет.
После выхода сериала обо мне начали звонить журналисты и просить прокомментировать, но я не знала, что говорить, поэтому решила его посмотреть. Первые серии я еще втягивалась, но с третьей мне так понравилось. Во-первых, атмосфера показана очень правильно, хоть половина сериала и придумана. Был интересный очень момент: мы сидели в гримерке перед концертом, и мне прислали ссылку, по которой нужно было посмотреть трансляцию с Дальнего Востока, и при просмотре определенного момента Николай сказал: «Мне кажется, сериал никто смотреть не будет, потому что все это неправда».
Для меня забавная была сцена, в которой мы выступали в клубе, а потом артистам пришлось спрятать меня в коробке и увезти поскорее, чтобы избежать концерта у одного страшного бандита. Я понимаю, что в то время, наверное, мало кто избегал таких встреч.
– Это было немного не так. Не хочу говорить город, где это происходило, вообще в кино много переплетено выдумки и реальных событий. 1992 год, я была беременна, но об этом никто не знал, кроме Коли. Мы отработали концертов восемь и уже собирались уезжать на следующее утро на поезде. Стук в дверь, стоят такие конкретные люди и говорят: «Татьяна, мы вас хотим пригласить». После этого сериала мне пишут люди, причем мои знакомые: «Таня, у тебя такая судьба была страшная», – а я отвечаю: «А сестра вообще сволочь». Хотя сестры у меня нет. Но в фильме были и моменты настоящие. Например, когда мы вышли на сцену с песней «Не плачь», я действительно ужасно волновалась. Проходил огромный концерт, весь зал пришел на группу «Кар-мэн», на полтора часа набрали бесконечную обойму неизвестных исполнителей, и нас в том числе, для разогрева. Нам надо было спеть пять песен, «Не плачь» – последней… Из зала кричали: «Да пошли вы!» – спасибо, что ничего не кидали. Я плакала от обиды, мы так поработали, и песня красивая, так жалко себя стало.
В каждом фильме есть трагические моменты и для меня это сложно, нужно переживать, плакать, рыдать вообще сложно. Но в институте нет такого курса, и тут у каждого свои секреты, например, можно посмотреть на свет долго. Лучше всего, конечно, когда по-настоящему это делаешь, но не всегда получается, мы же все люди.
– Вообще, я не люблю, когда слезы. Все, что на сцене, в театре – все можно, но в интервью плакать не нужно. Мне однажды продюсер в 1990-х годах сказал: «Я знаю, как ты плачешь, у тебя есть бальзам «Звездочка», и ты его в глаз». Он говорил ерунду, попробуй ее в глаз, открыть потом не сможешь. Просто в эти годы меня практически не было дома, ребенок только родился, я помню, как уезжала на двухнедельные гастроли, а ему было восемь месяцев. Очень скучала по нему. Я выходила из подъезда, оборачивалась, на балконе стояла моя мама с ребенком, и я тогда подумала: «Господи, куда я еду, какие гастроли, кому это надо вообще». И первый раз расплакалась на песне «Колыбельная», меня прорвало.
Кстати, с Николаем Таргиным я работаю до сих пор и благодарна ему очень. Наверное, если бы не он, в моей жизни были бы и песни, и сцена, но не так. Без его резюме ни одной записи не выходило, если Коля сказал «хорошо», значит, действительно хорошо. Прошло столько времени, он женился благополучно, мы в прекрасных отношениях с Мариной. Я была его третьей женой, а сейчас у него уже четвертая.
Я написала бы себе юной такие слова: «Жизнь очень интересная, к счастью или к сожалению, будет встречаться много подводных камней, но течение вынесет туда, куда нужно. Все будет замечательно, главное – оставайся такой, какая ты есть на всю жизнь. У тебя все получится».
Дмитрий Маликов
Вечно молодой
– Когда родилась Стеша, посреди зимы, я всю Москву облазил и нашел сирень, которая очень нравится моей жене. Тогда был большой дефицит, но мне удалось, это удивило и обрадовало мою жену.
Это замечательное чувство, чувство огромного, абсолютного счастья и, безусловно, осознание. Когда Стеша родилась, мне исполнилось 30 лет, еще много всего было впереди. Сейчас как-то немножко все более упорядочено, поспокойней, и есть время и возможность сосредоточиться на каких-то отдельных вещах, не так много ездить. Я в интервью часто говорил, что хотел бы сына. И для меня это важный момент, не знаю, почему. Когда рождается сын – ты полноценный мужчина. Я считаю, мы с Леной хорошие родители, у нас неплохие гены, мы хорошую девочку вырастили, а сейчас есть возможность воспитать еще ребенка. Как и все папы, спешу к купанию, и утром он со мной. Так что достаточно много времени провожу с сыном. Он очень серьезный и строгий! Стеша такой не была. Как мне кажется, все-таки есть огромная разница между дочерью и сыном. Лена, жена моя, правильно говорит, что сыном больше нужно заниматься папе, и я планирую это делать.
Это случайно получилось, я не специально Диму сбросил. Я так завернул санки, что он слетел, а я не заметил, и поехал дальше, катал… Смотрю, метров десять прошло, Димы нет на санках, он стал плакать – свалился в сугроб. В общем, с трудом нашли.
– Когда папа приехал из Японии, он привез мне игрушку – собаку «Экспо-70», а тогда в Японию, вообще за границу попасть было очень трудно. И он привез мне несколько игрушек, потому что, когда я родился, он сразу уехал, а как вернулся – мне уже восемь месяцев было.
Папа сделал очень рискованный и самоотверженный шаг, который на самом деле полностью изменил его судьбу. На все заработанные в Японии деньги, а заработал он прилично, все-таки восемь месяцев там пробыл, он купил аппаратуру, причем не просто бытовую, а профессиональную. Тогда если ты владеешь аппаратурой, ты можешь сделать рок-группу или ансамбль. Он это сделал и сразу оторвался от всех ближайших конкурентов.
Я сначала пошел в музыкальную школу. Точнее, меня отвели родители, выбора у меня не было тогда. Какие-то я, может быть, проявлял способности, но особых рвений у меня не было. Но тем не менее в пять лет я пошел в музыкальную школу и стал там учиться на классического музыканта. Как итог – красный диплом Московской консерватории.
В 1994 году я уже давал один концерт за другим на эстраде. Однокурсники относились к моему успеху, конечно, по-разному. Тем более, на секундочку, это эстрада вообще была. Но в целом я старался себя вести достаточно скромно. И несмотря на то, что, конечно, меня сопровождали толпы поклонниц даже в консерваторию, для меня самым главным было хорошо учиться и не раздражать педагогов. У меня уже тогда был свой автомобиль, черная «девятка», что большая редкость. После гастролей в Тольятти, где я дал восемь или девять концертов в ДК ВАЗа, мне разрешили ее купить по себестоимости за десять тысяч рублей. Потом у меня хотели перекупить ее за 70, но я не продал, настолько хотел машину, что не смог расстаться. Я упивался этой славой, учился, много гастролировал. Действительно зарабатывал по тем временам большие деньги, которые потом, к сожалению, исчезли. В тот момент мне показалось, что я поддержал родителей, потому что у отца как раз был такой трудный период, жанр ВИА, у истоков которого он стоял в те годы, полностью потерял свою популярность. Пришли рок-группы, молодые поп-артисты типа меня, Володи Преснякова, Жени Белоусова. И фактически эти ансамбли прекратили свое существование. Но мудрые советы отца, какие-то мои концерты, моя финансовая поддержка нашу семью вырулили.
В 18 лет, возраст, когда надо влюбляться, в 88-м году я уже написал песню «Ты моя никогда не будешь», которая до сих пор известна. Я оказался на долгих гастролях летом в Евпатории вместе с Наташей Ветлицкой, она была очень артистична и выступала в группе «Мираж». Потом в Ялту переехали, тогда была одна из первых дискотек. Ну, естественно, лето, романтика, я один, меня родители отпустили уже. Я получал серьезную сольную зарплату с 1 мая, не ставка какая-то государственная, которую мне давали в «Самоцветах». Прекрасно запомнилось – 40 рублей за концерт. Это прилично, у нас было 40 этих дискотек, и я заработал 1600 рублей. И когда я вернулся, то сразу купил себе большой синтезатор. И, конечно, там все благоприятствовало любви. Мы были с Ветлицкой около трех лет вместе. Может быть, моя влюбленность в нее меня спасла от совсем распутного образа жизни. Я был ею увлечен, не изменял, был влюблен.