Эвелина Бледанс

– Моя мамочка, к сожалению, сына Семочку уже не увидела. Она была бы, конечно, самым счастливым человеком, если бы застала его. Сейчас в моем доме на видном месте висит жираф, которого она сшила, и я показываю его Семе. Когда меня спрашивают: «Кто идеал женской красоты? Кто идеал вообще того, как должна себя вести и нести женщина?» Конечно же, для меня – это моя мама. Это не Софи Лорен, не Пугачева, не еще кто-то, а именно она. Мама всегда была идеальна, весела, позитивна, знала, как поговорить с нами – со своими детьми, как объяснить многие вещи. Сразу после моего рождения мама растила меня с моим родным отцом. Я его называла папа Юра. А потом в мамину жизнь пришла любовь невероятной силы. И у меня появился папа Гена. Он был невероятно красивый – вылитый Ален Делон. И с одинаковой любовью относился к своей родной дочери (моей сестренке) и ко мне.

Маму забрала такая ужасная чума, как рак. Мы не смогли ее спасти, несмотря на то, что были положены все возможные силы на это. Но, к сожалению, было уже поздно. Я была в Москве в этот момент – снималась в фильме. Два месяца мамочка была здесь с нами в больнице. Мы пытались всеми путями защитить ее от этой болезни, которая была непобедима и просто прорывалась по всему организму. И мама сказала, что хочет поехать в Ялту. Это ее город, и, главное, там ее ждал папа Гена. Она понимала, что уходит, и хотела быть с ним. Я тогда думала: «Сейчас они с Маечкой, моей сестрой, полетят в Ялту, и я скоро к ним прилечу». Но я не успела. Прилетела уже только на похороны, к сожалению. Это моя непроходящая боль – то, что я не была в последний момент рядом с мамой. Очень быстро за ней не стало и папы Гены.

Многие знают из скандальных материалов в массмедиа про еще одну мою сестру – Диану. У нас общий отец, но мы никогда не общались. Год назад люди с НТВ нашли ее и привезли ко мне. Конечно, на тот момент мне хотелось этому человеку помочь, хотя он мне абсолютно чужой. Прежде всего она нуждалась в медицинской помощи, у нее был гепатит. Мне всегда говорили, что это болезнь алкоголиков и наркоманов, но, наверное, бывают иные варианты. И я верила, что это как раз другой случай.

Но когда Диану посадили за перевозку наркотиков, мне стали предъявлять претензии: «А что вы не вытаскиваете сестру?» И тут уже меня переклинило, я говорю: «Наркотики? Извините, но нет. Как она мне была чужой сорок с лишним лет, так и останется». Дай Бог, чтобы у нее все было хорошо. Но Диана больше не имеет отношения ко мне!

Мой самый первый брак был с Юрием Стыцковским. Началось с того, что мы поступили в театральный институт на один курс. И все вместе поехали это отмечать к Насте Мельниковой на дачу. Все не сводили глаз со Стыцковского, потому что он был, ну, очень видный – модно одетый, с юмором, такой весь одессит. Я тогда выпила водки и говорю: «Хочу закусить поцелуем». Беру Стыцковского и целую. Но еще полгода у нас не было секса вообще, мы просто встречались. Мне все просто дико завидовали.

Если бы не Юра, я бы не стала клоунессой, потому что после института именно он привез меня в Одессу и там нас пригласили сниматься в «Масках-шоу». Изначально предполагалось, что у нас будут совсем маленькие роли. В первый съемочный день с утра я пела в хоре девочек, а к вечеру уже снималась в каком-то полноценном эпизоде. И потом родилась та самая медсестра.

На тот момент, конечно же, с моим персонажем я ходила по лезвию бритвы. И сейчас мне очень лестно, что многие очень уважаемые люди говорят о том, что моя игра была на той самой грани. Я не падала в эту пошлость, но было прямо вкусно-вкусно. И халатик медсестры у меня был на самом деле нормальный. Ничего там такого супер-пупер откровенного не было. Просто что тут поделаешь, если меня природа одарила таким внутренним сексом, который и в почти 50 лет все еще из меня пышет? И что мне делать-то?

С Юрой мы поженились через семь лет совместной жизни. Я в ту пору очень любила короткие юбки, каблуки, яркие губы, какие-то кудри накручивать. Ради них была готова ночью спать на косичках, намоченных пивом, и утром распускать роскошную «гриву».

И так получилось, что появился новый рыцарь в моей жизни – Дмитрий, бизнесмен. И, конечно, это было другое измерение по сравнению с предыдущей жизнью. С Юрой – это были походы в лес за земляникой, на какие-то фильмы вроде «Сталкера», где я засыпала, потому что мне хотелось на дискотеку, а с Димой я могла путешествовать, покупать красивые наряды, у меня появился достаток. Он меня очень баловал. И до сих пор спасибо Диме, что у меня очень много еще от него осталось чего в загашничке. И главное – появился сын Коля. Вместе с Димой мы прожили 18 лет.

Когда я встретила Сашу, для Димы это был как гром среди ясного неба, мое объявление о том, что я ухожу, было неожиданным. Саша тогда очень боялся брать ответственность за то, что он увел меня из семьи, и я сама приняла это решение.

О том, что я ухожу, я сказала Диме по телефону. Я не пришла к нему с этими словами, потому что боялась. У него всегда был очень взрывной характер. И насколько сильно он меня любил и баловал, так же он мог быть очень свирепым и агрессивным. Дима просто мог бы себя не сдержать, и я осталась бы с какими-то повреждениями. Он меня не бил, но это всегда была такая грань, что вот сейчас это произойдет. А когда ты с такой вестью, то тут уже реально могло случиться что угодно. Я и за Сашу очень сильно боялась. Это был очень сложный период, мне действительно было страшно. Я даже первое время ходила по улицам и оглядывалась. Думала, что со мной может что-то произойти.

Саша всегда был рядом со мной. Сначала это был период, когда я боялась негативной реакции со стороны своего бывшего мужа. Потом – когда мы забеременели и только родили. То есть на самом деле он всегда был мне папочкой. Я всегда себя с ним ощущала маленькой девочкой, несмотря на то, что он на 13 лет меня младше. Саша всегда все обставлял вокруг так, чтобы у меня все было хорошо. Он умел делать какие-то неимоверные восхитительные праздники. Например, на свадьбе мы избежали покупки колец. Вместо этого мы должны были уколоться о кактус и обменяться своей кровью. Саша сказал, что это мадагаскарские традиции. На самом деле это он сам все придумал – и этот кактус, и эта кровь, и торт в виде арбуза, потому что я уже была очень беременна на тот момент, и эта лягушка, которую мы терли, потому что она приносила какие-то блага. Недаром Саша зовется в своей профессиональной сфере «фантазером», потому что придумывает неимоверные истории для всего, что только можно.

– Саша и сейчас отстаивает и будет отстаивать Семочку. Это же его копия. Абсолютная. Иногда говорят: «Где тут вообще мама рядом проходила?» Это просто копия: сыночек и папа. Просто два одинаковых.

– Это сейчас у нас большая армия поклонников, которые за Семочку разорвут. А тогда было четко два лагеря. Одни возводили нас в ранг святых, а другие говорили: «Она старая, пила, курила, и не надо было рожать». Это я еще сейчас мягко говорю по сравнению с тем, что было. И лилось это со всех ресурсов интернета. Саша это очень тяжело переносил всегда. Для него каждое такое сообщение было прямо ножом по сердцу. Саша много раз мне говорил: «Уезжайте с Семочкой в Испанию и живите там. Я буду здесь зарабатывать, а вы там будете». Он много раз мне задавал данный вопрос и понимал, что я не могу без этой жизни. Я не могу без публичности, не могу без своей профессии, без телевидения, без этих откровенных разговоров. Это моя какая-то карма, моя история. Но Саша к этому не был готов…