Сваты из Лондона

В феврале 1624 года в Париж прибыли два чрезвычайных посла короля Иакова для деятельного продвижения переговоров по столь сложному вопросу. Ими были Генри Рич, барон Кенсингтон (в 1624 году ему будет пожалован титул графа Холленда, поэтому в исторических работах он обычно так и именуется) (1590–1649) и опытный профессиональный дипломат, бывший фаворит Иакова I, Джеймс Хэй, граф Карлайл[40] (1580–1636). Поскольку теперь этому вопросу придавалось особое значение, к переговорам привлекли герцога Клода де Шеврёз, троюродного брата короля Иакова I. Герцог счел себя обязанным разместить послов на проживание в своем особняке, который де Люинь некогда отстроил для молодой жены. После его смерти Мари в начале апреля 1622 года продала здание своему будущему супругу, Клоду де Шеврёз.

Тот нанял известного архитектора Метезо, который коренным образом обновил особняк, отделав его с дворцовой роскошью. Расписные потолки переливались позолотой, стены украшали драгоценные гобелены и драпировки из парчи и дамаста, мебель из ценных пород дерева была инкрустирована перламутром, слоновой костью и полудрагоценными камнями. Камины, украшенные мрамором и позолоченным деревом, источали приятное тепло, по вечерам это великолепие освещалось огоньками свечей из душистого воска. За особняком был разбит обширный сад со скамейками, павильончиками и всяческими укромными уголками. По возвращении из замка Дампьер Мари вновь воцарилась в особняке на правах законной хозяйки. Дом четы де Шеврёз в столице считался наиболее богато обставленным.

Тем временем в политической жизни королевства произошло знаменательное событие, последствия которого оказали огромное воздействие на историю Франции. После смерти герцога де Люиня Людовик XIII в течение двух лет попытался править самостоятельно, опираясь на поддержку Государственного совета. По-видимому, это оказалось делом утомительным и занимавшим массу времени, которое пришлось отрывать от его любимого занятия, охоты. В конце концов король уступил настояниям матери и ввел в Государственный совет в качестве первого министра ее фаворита и советника, кардинала де Ришелье. Кардинал также поддержал идею английского брака, тем более что этого любой ценой желала добиться Мария Медичи. Де Ришелье же исходил из того, что Франция и Англия противостоят одному мощному общему врагу – Испании, и лично занялся ведением переговоров.

Граф Карлайл, человек утонченных вкусов, не в первый раз выезжал с дипломатическими поручениями во Францию. Впервые это случилось в 1616 году, когда его направили с заданием сватать принцессу Кристину. Отъезд задержался, ибо перед самым отплытием выяснилось, что при французском дворе кардинально сменилась мода на одежду. Пришлось срочно переделывать облачения дипломатов, дабы не выглядеть в глазах парижан безнадежно отсталыми провинциалами с забытого Богом острова. Пока портные трудились над сложной отделкой роскошных кафтанов и плащей, англичан опередили ушлые посланцы герцога Савойского, и принцесса Кристина досталась им. Тем не менее граф Карлайл, памятуя о наличии у Людовика XIII еще одной сестры, не терял надежды на возобновление переговоров и всячески обхаживал французского посла в Лондоне, регулярно приглашая его в свой дом на изысканные обеды и роскошные театрализованные представления. Король Иаков ценил мудрый подход дипломата и всячески одаривал его титулами, деньгами и сделал кавалером двух высших наград Англии: орденов Бани и Подвязки. Теперь граф Карлайл с утра до вечера маялся на переговорах, которые продвигались весьма туго, ибо французы добивались разрешения на свободу вероисповедания католической религии в Англии.

Его спутник, Генри Рич, граф Холленд, был личностью в некотором роде незаурядной. Он принадлежал к чрезвычайно родовитой семье: бабкой по материнской линии была уже известная нам Леттис, в первом браке графиня Эссекс, во втором – графиня Лестер, жена Роберта Дадли, фаворита королевы Елизаветы I. Матерью Генри была леди Пенелопа Рич, сестра фаворита королевы Елизаветы I, Роберта Деверё, графа Эссекса. Эта красавица, воспетая лучшими поэтами того времени, имела то ли несчастье, то ли глупость ввязаться в заговор брата против королевы Елизаветы. Впрочем, в отличие от графа Эссекса, заплатившего за это провалившееся предприятие своей жизнью, ей, по неизвестной причине, удалось выйти сухой из воды. Генри был младшим сыном в семье, т. е. ему надеяться было не на что, и он начал свою карьеру при дворе с того, что отправился добровольцем в английском полку на континент, на осаду немецкого герцогства Юлих. Он быстро сумел привлечь к себе милость короля Иакова I, который даровал ему сначала титул барона Кенсингтона, затем графа Холленда и поручил столь важную дипломатическую миссию.

Генри Рич был очень красивым мужчиной, и от него немедленно пришли в восторг все дамы французского двора, начиная с королевы-матери и кончая принцессой Генриэттой. Но если граф Холленд услаждал им взор и слух своими льстивыми комплиментами, то его и Мари де Шеврёз соединила внезапно вспыхнувшая неодолимая страсть. В свое время герцогиня взяла в любовники Клода де Шеврёза в основном из тех соображений, что женщина без любовника рискует потерей престижа, а Клод, со всех точек зрения, был одним из самых завидных приобретений для светской дамы. Теперь же она до умопомрачения влюбилась в Холленда, столь же безумно воспылавшего страстью к ней, и они, потеряв всякую осторожность, открыто демонстрировали свою связь. Герцог де Шеврез, в доме которого проистекал бурный роман, казалось, ничего не замечал.

Биографы Мари де Шеврёз придерживаются мнения, что именно с этого увлечения следует начать отсчет беспорядочных любовных похождений Мари. Тем не менее они же отмечают, что, будучи дамой ветреной, герцогиня не следовала примеру своих современниц и не обзаводилась двумя-тремя любовниками одновременно. Ярко выраженной чертой, присущей ей, было соблюдение верности, как в политике, так и в любви. Создав новую привязанность, Мари хранила ей верность и не предавала ее. Особенностью ее политической активности было то, что герцогиня не ставила достижения каких-то целей, обусловленных тщеславием или корыстолюбием, лично для себя, но примыкала к определенной особе или группе, в интересах которой действовала совершенно бескорыстно.

Мари не скрывала ничего от своей подруги Анны Австрийской, поверяя ей все свои переживания и полностью посвящая ее в развитие амурных отношений с Холлендом. Но удовлетворения только собственной страсти любовникам показалось мало, им пришла в голову мысль создать связь взаимных интересов, подкрепленную любовным романом между Анной Австрийской и герцогом Бекингемом. Известно, что Анна непреодолимо влекла к себе Бекингема; что же касается обделенной вниманием мужа королевы, то необходимо было целенаправленно внушить в ее податливый мозг страсть к этому блестящему красавцу. Придворная дама королевы мадам де Моттвиль писала в своих мемуарах о Мари: «Она принуждала королеву думать о Бекингеме, постоянно говорила ей о нем, стараясь всячески подавить все нравственные колебания в ее глубоко религиозной душе». Мари, увлеченная бурной страстью, хотела, чтобы ее подруга равным образом познала все радости плотской любви.

Ее мало заботила политическая подкладка этой истории, ибо наставить рога королю считалось оскорблением его величества, что приравнивалось к государственному преступлению. Надо сказать, что французским вельможам не было свойственно чувство патриотизма, считавшееся неприличным и присущим лишь провинциальному дворянству и буржуазии. У знати была родня по всей Европе, и на первом месте стояли семейные связи. Поэтому вельможи с такой легкостью вступали с аристократами соседних стран в заговоры, не сулившие ничего хорошего их отечеству. С другой стороны, опасная затея Мари не была совершенно бескорыстной: она и Холленд надеялись, что, устроив любовную связь между герцогом и королевой, они смогут оказывать на них свое безраздельное влияние. Когда Холленд отправился в Лондон отчитываться об успешном завершении переговоров, он повез туда для Бекингема портрет Анны Австрийской, а обратно в Париж привез изображение герцога.

27 марта 1625 года скончался король Иаков I, и на трон взошел его сын Карл. По причине траура он не мог отправиться в Париж за своей невестой, и вместо него вызвался ехать герцог Бекингем, ставший теперь фаворитом молодого короля. Поскольку он привык к легким победам и до сих пор никогда и ни в чем не встречал препятствий исполнению своих желаний, то был уверен, что без труда сумеет силой своего обаяния заставить плясать под свою дудку и робкого недалекого Людовика XIII, и недавно ставшего первым министром кардинала де Ришелье, и тщеславную королеву-мать Марию Медичи, а также ввергнуть в супружескую измену Анну Австрийскую. Он был намерен ослепить французский двор таким блеском, который там и не видывали. Для сей цели была сформирована свита более чем из двухсот человек, сшито три десятка костюмов для герцога, украшенных серебряным кружевом, жемчугом и бриллиантами, приготовлены три кареты, запряженные восьмеркой первоклассных лошадей, сопровождающая челядь также облачена в дорогостоящие ливреи.

11 мая 1625 года в парижском соборе Нотр-Дам состоялось торжественное венчание принцессы Генриэтты-Марии с английским королем Карлом I. Ввиду отсутствия жениха по уважительной причине, обряд совершался по доверенности, в роли брачующегося выступал герцог Клод де Шеврёз. Он был весь в черном, перевязь усыпана бриллиантами, шляпа украшена бриллиантовым вензелем, по бокам жениха стояли графы Карлайл и Холленд.

Прибыв в Париж, герцог Бекингем остановился в особняке герцога де Шеврёз, как наиболее достойном обиталище для посланца короля, направленного за его молодой супругой. Уже первый визит Бекингема в Лувр 24 мая 1625 года произвел неизгладимое впечатление на двор. Он появился в костюме из красного атласа, расшитом ста тысячами жемчужин. Хотя бусины относились к разряду малоценной мелочи, роскошное одеяние оказалось слишком тяжелым, что несколько затрудняло движения герцога. Зато его шею украшали шесть ниток первоклассного жемчуга, а уши – жемчужины редкой красоты. Современному читателю это может показаться диким, но в ту пору подобные украшения, в особенности серьги для мужчин, не были чем-то из ряда вон выходящим. Наспех пришитые жемчужины сыпались на пол, и придворные безо всякого стеснения подбирали их. Подобное ослепительное появление произвело фурор, дамы были без ума от красоты герцога и великолепия его одежды, мужчины – от изящества и благородства манер вельможи. Пожалуй, единственными особами, которые остались равнодушны к чарам Бекингема, были король Людовик XIII и кардинал де Ришелье. Что же касается Анны Австрийской, то, по словам мемуариста Ларошфуко, «она показалась герцогу еще более прелестной, чем могло представить его воображение, а королеве он показался самым достойным ее любви человеком в мире». Между ними немедленно возникла некоторая симпатия, замеченная всеми. Бдительный кардинал де Ришелье, который вообще считал поведение королевы слишком легкомысленным, немедленно установил слежку и за высоким гостем, и за королевой.

Намерения Бекингема приступом взять как французских политиков с целью создания союза против влияния Габсбургов, так и добродетель королевы, разбились о неумолимую реальность. Мудрый и проницательный де Ришелье разрушил воздушные замки, построенные этим неопытным и недалеким политиком, а установленная им слежка практически исключила любую возможность встречи королевы и герцога наедине. Впрочем, политический афронт не огорчил Бекингема, ибо главная цель его поездки в Париж была совершенно другой. Мари де Шеврёз буквально лезла из кожи вон, но ей фатально не везло. Безусловно, семена, брошенные ею в душу королевы, упали на благодатную почву. Как писал посол Франции в Лондоне Левенёр де Сильер, «королева взирала на Бекингема с великой радостью, которая не только выражалась на ее лике, но и проникала до сердца». Она призналась своей придворной даме г-же де Моттвиль, что, «если порядочная женщина могла бы полюбить кого-то другого кроме мужа, то именно сей был бы единственным, который мог бы ей понравиться».

Несостоявшийся роман

Но за восемь дней, которые Бекингем провел в Париже, королеве и герцогу не удалось встретиться с глазу на глаз. Парижская знать ежедневно задавала балы в честь высокого гостя, стараясь перещеголять друг друга. Грандиозное празднество устроил в своем дворце Клод де Шеврёз, причем гости были приглашены в маскарадных костюмах. Все это затеяла, конечно, Мари, дабы облегчить свидание королевы и Бекингема. Для начала герцогиня повела свою подругу прогуляться по саду, где к дамам вскоре приблизился садовник. Он преподнес ей корзинку и букет цветов. Воспользовавшись создавшейся заминкой, садовник успел коснуться ручки Анны Австрийской и шепнуть ей несколько нежных слов. Далее он появился на балу в роскошном костюме Великого Могола и под этой маской делал королеве различные странные предсказания и источал цветистую восточную лесть. Как выяснилось позднее, Бекингем за три тысячи пистолей купил у герцога де Гиза право время от времени в течение бала обмениваться с ним костюмами – вторым нарядом было обличье оруженосца. Это совершенно сбивало с толку гостей. Зато герцог получил возможность беспрепятственно общаться с королевой и даже танцевать с ней, не имея препятствий для излияния своих чувств.

Но ничто не могло укрыться от глаз шпионов кардинала, и хитрость Бекингема не смогла обмануть их. Теперь под наблюдение попала и герцогиня де Шеврёз. Тем не менее она решилась пообещать Бекингему устроить ему свидание с королевой в ее покоях в Лувре. Было решено, что он появится там в одеянии так называемой «Белой дамы», призрака, который, по уверениям придворных, регулярно бродил по коридорам королевского дворца. Мари привезла герцога в Лувр в своей карете, хорошо знакомой часовым, а во дворец он вошел под видом итальянского астролога. Далее ей удалось провести влюбленного в молельню королевы, где они на несколько минут остались вдвоем, но свидание было почти тотчас же прервано неумолимой судьбой: в покои королевы влетел запыхавшийся лакей с сообщением о том, что по коридору идет покинувший свой кабинет король. Мари быстро вывела герцога из Лувра, хотя тревога оказалась ложной: Людовик прошел мимо комнат супруги.