– Он сердился на тебя? – спросил Рамзес.
Она подняла на него глаза.
– Не очень, – прошептала она в ответ. – Не настолько, чтобы это могло объяснить мои слезы. И угрызения совести или раскаяние с моей стороны тут тоже ни при чем. Так что мне сложно объяснить ту печаль, которая переполняет меня.
– Зато я могу это объяснить, дорогая.
– Ты, конечно, можешь.
– Мы очень многое от него утаивали. Твое беспокойство за него и наше торжество в его доме. Все это лишь продлевало вашу с ним многолетнюю связь. Алекс был последним звеном, связывающим тебя с твоей смертной жизнью. А теперь, попросив тебя отпустить его, он тем самым окончательно отпустил тебя.
– Да, действительно. Он сказал мне, что мы, то есть ты и я, стоим на пороге волшебного и пугающего мира, который еще полностью не исследован. Но он не хочет быть частью этого мира. И она тоже.
– Но они уже все равно стали его частью, – тихо возразил он.
– Так мы можем удовлетворить его просьбу?
– Можем, конечно, можем. Но теперь у нас есть царица, перед которой мы тоже должны держать ответ. Есть еще и Сибил, чье желание отыскать Клеопатру намного сильнее нашего.
– Мы должны все им рассказать?
– Мы должны рассказать Бектатен. А говорить об этом Сибил или не говорить, будет решать уже она. Но что бы мы ни рассказали, мы обязательно должны упомянуть просьбу Алекса о том, чтобы оставить их в покое. Их обоих. Если, конечно, ты сама хочешь удовлетворить его просьбу.
– Другими словами, если я сама хочу освободиться, ты хотел сказать. Если я захочу прервать последнюю ниточку, связывающую меня с моей смертной жизнью… Чтобы окончательно шагнуть в твой волшебный и пугающий мир.
–
45
Сибил покидала их.
Она объявила об этом утром, после двух дней непрерывного отдыха.
Двух дней, в течение которых она лишь глубже зарывалась под одеяло, когда они пытались выяснить что-либо о ее связи с Клеопатрой.
Энамон сообщил им, что из ее комнаты доносятся непонятные стоны сексуального характера. Приглушенные и сдержанные, разумеется, но которые он слышал очень четко во время своих регулярных подходов к дверям ее спальни. Таким образом, было понятно, что контакт между Сибил и Клеопатрой по-прежнему сохраняется, что связь эта все еще сильна, и в данный момент она дарит американке наиболее приятные ощущения, связанные с воссоединением Алекса с его царицей.
«По крайней мере, она теперь хотя бы не мучается, – подумал Рамзес. – И ее не преследуют прежние безумные видения».