– Сейчас ты говоришь о них с любовью, а когда странствовал вместе со своими «фрагментами» в Иерихоне, то отзывался о них с отвращением. Они были твоими наемниками, только и всего. Ты тогда отвел меня в сторону, чтобы они не слышали, что эликсир, который ты дал им, был несовершенен. Ты и от этих своих детей держал это в секрете?

– Они знали о вашем яде.

– Да, когда я появилась перед ними сегодня, я заметила ужас в их глазах. А еще ты сказал им, что я сплю. И что поэтому меня бояться нечего.

– Откуда вам это известно? – спросил он.

– Мой сад хранит много тайн. Именно так я и поддерживаю свое правление, несмотря на то что у меня осталось всего несколько подданных.

Сакнос снова посмотрел на Рамзеса и Джулию:

– Похоже, что теперь подданных у вас стало больше.

– Для человека, вроде тебя, которым движет только корысть, дружба мало что значит.

– А царицы, не отягощенные бременем настоящих забот, всегда будут считать, что люди служат им не из страха, а потому что любят их.

– Так ты боялся меня, Сакнос? Именно это чувство руководило моим первым министром, прежде чем он предал меня?

– Я боялся, что вы предадите свой народ. И оказался прав.

– С чего это ты вдруг заговорил о народе? Когда тебя волновал народ? Может быть, тогда, когда ты захватил мой дворец, украл эликсир из потайной комнаты и дал его царским стражникам? Так ты, оказывается, о народе переживал, когда рвался к вечной власти, пытаясь обеспечить бессмертием только себя и свою стражу…

– Ах, Бектатен. В который раз мы снова возвращаемся к вашему величайшему заблуждению.

– И, по-твоему, в чем оно заключается? – спросила она.

– В вашей абсолютной уверенности в том, что тяга к власти – это проявление слабости.

– Речь идет о тяге к власти, которая, как лакмусовая бумажка, выявляет сущность человека. Это очень честолюбивые устремления, Сакнос. И я как историк не вижу тебя в этом качестве. Ни сейчас, ни раньше, тысячи лет тому назад. Ни в каких-то промежуточных столетиях.

– Какое это имеет значение? У меня ничего не осталось. Вы сами позаботились об этом. Мои дети… вы отобрали их у меня. Вы даже моих собак направили против меня. А что будет с моим поместьем? Сожжете его дотла, просто чтобы досадить мне?

– Я не стану отвечать на твои вопросы, пока ты не ответишь на мой.

– И что же это за вопрос?

– Каким образом твои «фрагменты» вдруг стали твоими детьми не только на словах, но и в твоем сердце? Откуда взялась в тебе эта неожиданная и необъяснимая любовь?