В том, что с ней произошло, был виноват Рамзес. Он и только он. Он жестоко поступил с той женщиной, и у него не было другого пути, кроме как исправить все самому. Как и Сибил, он не слишком верил в теорию Джулии или просто считал слишком уж зыбким ее сомнительное предположение о том, что Клеопатра – это деградирующее подобие человека, некая аберрация, а Сибил – носитель ее истинной возродившейся души. Все слишком просто. Но имело ли это какое-то значение сейчас? Что могло быть важнее, чем исцелить несчастную женщину, рыдающую от страданий, причиненных его поступком, женщину, которая проделала очень долгий путь под таким психологическим давлением – и все ради того, чтобы едва не лишиться жизни от ножа какого-то пьяного одержимого. Да, сейчас главным для него было дать ей передышку от того кошмара, который преследует ее с момента воскрешения Клеопатры. Это было самое важное.
«Сибил сейчас нужен не просто отдых, – думал Рамзес. – Ей нужна правда». Правда, которую они и сами пока что не знали, несмотря на все свое могущество и обширные познания.
Внезапно он почувствовал прикосновение чьей-то руки на своем плече и услышал над ухом тихий голос Бектатен:
– Похоже, нам с тобой есть над чем подумать.
Джулия подняла голову и тихо сказала:
– Идите. Я побуду с ней.
32
– Значит, Клеопатра, – наконец произнесла Бектатен. – Это единственная правительница Египта, которой ты рассказал всю свою историю?
– Да, – подтвердил Рамзес.
Они были в главном зале только вдвоем. Величественным жестом обращенной вверх ладони она приказала своим людям оставаться наверху с Сибил и Джулией. Теперь она стояла, опершись одной рукой о каменную полку камина, и смотрела на огонь. Было невозможно определить, то ли она искусно скрывает бушующую в ней ярость, то ли его откровения погрузили ее в глубокие раздумья.
Давало ли это ему надежду? Он не был в этом уверен.
– А прежде ты не называл ее имя потому, что не хотел признаваться в том, что сделал? – спросила она.
– Да.
– Понятно.
– Я совершил это по глупости, – осторожно начал он. – Известно ли вам что-то о подобном оживлении?
– Известно ли мне? – переспросила она и развернулась к нему лицом. – Известно ли мне об использовании эликсира для того, чтобы воскресить кого-то после его смерти? Нет, Рамзес. О таком действии эликсира я вообще ничего не знаю.
– Как такое возможно? За тысячи лет вашего существования вы ни разу не испытали его таким образом?
– Это просто никогда не приходило мне в голову.
– Но вы ведь наверняка сталкивались со смертями, с потерями, с трагедиями, которые должны были ввести вас в искушение…
– Никогда, – отрезала она. – Мы с тобой очень разные, ты и я. Когда душа покидает бренное тело, действительно остается лишь пустая оболочка. И в этом заключается правда, насколько мне известно. Я никогда не испытывала соблазна оживить пустую оболочку, чтобы потом бороться с чудовищным созданием, природу которого я не могла предугадать заранее.