– Ты говоришь, мы этого не знаем наверняка? – переспросила Джулия. – Но, Рамзес, какое еще может быть этому объяснение? Эта возрожденная Клеопатра – просто досадное недоразумение, прискорбное заблуждение, и я всегда это говорила. Она не должна была существовать. Истинная душа Клеопатры, царицы Египта, уже давно отправилась в свое бесконечное путешествие, оживая и умирая во множестве других людей, пока наконец не возродилась в американке Сибил Паркер, наделенной глубинной добротой и человечностью. И этот клон, двойник, в отчаянии тянется к душе Сибил Паркер, потому что сам он своей души не имеет. И в то время когда Сибил извлекает из этого выгоду, клон постепенно впадает в прострацию.

– Так вы считаете, что я извлекаю из этого выгоду? – шепотом спросила Сибил.

Джулия не нашлась, что ответить на это замечание, и смутилась из-за того, что не смогла быстро найти правильные слова, чтобы объяснить то, что имела в виду.

– Эти видения донимали меня, – сказала Сибил, – многие из них были страшными и пугающими. И действовали на меня парализующе. Они атаковали меня в общественных местах, ставили меня на колени в буквальном смысле этого слова. То, что когда-то было ночными кошмарами, начало преследовать меня и днем. Вы описывали процесс, в котором одна из нас поднимается за счет того, что другая низвергается. Но это совсем не то, что я испытывала тогда, Джулия. И не то, что испытываю сейчас.

– Может быть, – вмешался Рамзес. – Но не считаете ли вы, что все это стало более реальным, когда вы приблизились друг к другу? И более интенсивным? Если я правильно использую это современное слово.

– Да. Определенно.

– А после сегодняшнего дня, когда вы с ней обе оказались на территории одного поместья, не изменилась ли каким-то образом природа вашей связи?

– Она изменилась в ту же минуту, как только я приехала в Лондон. Это ощущалось как… как будто мы с ней внезапно почувствовали необычную связь между собой, которую часто описывают как связь между близнецами. Я, например, чувствовала боль, которая приходила словно из ниоткуда. Была не способна уснуть, несмотря на страшную усталость. И еще эмоции. На меня неожиданно волнами накатывали сильные эмоции, никак не связанные с тем, что меня окружало в тот момент. Словно мне вдруг открывалось то, что чувствует другой человек.

– Она никогда не спит, – пояснил Рамзес. – Как и все остальные, кто принял тот эликсир. Мы можем лишь ненадолго насладиться своего рода дремотным состоянием, но это не настоящий сон. Вы с ней принципиально разные. Но тем не менее вы связаны таким образом, что ваши столь различающиеся натуры сражаются друг с другом.

– Но тогда мы должны убедиться, что для нее это выглядит точно так же, – заявила Сибил, как будто это было совершенно логичным предложением. – Мы должны отыскать ее и привезти сюда. Если это место с его обитателями, проявившими ко мне сочувствие, стало прибежищем для меня, может быть, мы сможем приютить тут и ее тоже?

Наступило молчание.

– В одном моем сне, в котором мы с ней разговаривали, – продолжала Сибил, – она спросила меня: «Ты та самая, кто вселился в меня?». Ее ведь сейчас удерживают где-то в плену, верно?

Сибил с тревогой вглядывалась в их лица. И то, что она в них увидела, испугало ее.

– Вы ведь поможете мне найти ее, правда? – неуверенно спросила она. – Или я прошу слишком многого? И ваше участие ограничится тем, что вы помогли мне? Это конец всему?

Рамзес улыбнулся – это была слабая, невеселая и даже печальная улыбка. После всего, что довелось пережить этой женщине, она теперь еще и хотела помочь возрожденной Клеопатре. Здесь, в окружении бессмертных, оказавшись посвященной в их откровения, которые должны были потрясти ее до глубины души, она думала о другой, несущей абсолютное зло женщине, которую он возродил к жизни, причем в представлении Сибил это было совершенно естественно, как будто другого пути просто не существовало. «В том-то все и дело, – подумал он. – Они с ней настолько тесно связаны, что она просто не может думать по-другому».

– Конец, – повторила Джулия, словно боясь этого слова. – Каким представляется вам, Сибил, конец вашей с ней истории?

– Конец всей этой путаницы, безусловно, поможет нам обеим, – ответила Сибил. – Как описать вам мое отчаянное желание быстрее встретиться с ней, заглянуть ей в глаза, взять ее за руки?

Она помолчала, а потом продолжила:

– Рамзес, отвечая на ваш вопрос, я могу сказать, что в ходе вашего праздника кое-что действительно изменилось. Там мы с ней впервые видели один и то же сон. Мы по очереди преследовали друг друга по улицам какого-то города. А какой-то детский голос звал свою мать. По-гречески. Это было слова «мама», безостановочно повторявшееся. А потом мы оказались друг перед другом, стоя по разным берегам какого-то узкого канала. Мы впервые смотрели одна другой в глаза, видя все очень четко, и ничто не отвлекало нас. Мы с ней говорили.

– Какими же словами вы обменялись при этой встрече? – спросил Рамзес.