Они думали, думали, думали до головной боли. Что делать? Как вырваться?
Немцы вроде бы становятся все более беспечными по мере того, как линия фронта уходит на восток, но караульная служба у них поставлена хорошо, шансов погибнуть много, если попробовать всем броситься на штурм вышек, а на успех — нет, был бы хоть какой шанс — его бы использовали доведенные до отчаяния люди, пусть из тысячи вырвался бы десяток, вдруг тебе повезет быть в этом десятке?
Шансов не было. Но делать что-то было необходимо.
Через некоторое время Михайлов отвел Смеречинского в сторонку.
— Николай, надо поговорить.
— Да мы и так все говорим да говорим, на всю жизнь нашептались.
— Тише. Предлагаю не разговоры — дело. Мы к тебе приглядываемся.
— Кто это — мы?
— У вас на Украине как говорят: попередь батьки в пекло не лезь? Узнаешь в свое время, кто именно. Мы — это руководители подпольной группы.
У Смеречинского перехватило дыхание:
— Подпольной группы?
— Да. Мы предлагаем тебе вступать. Дело опасное, Коля, сам понимаешь. Подумай. Потом сообщишь решение.
— Я и сразу скажу. Согласен! Не могу больше быть лагерной скотинкой и ждать, когда поведут на бойню.
Михайлов помолчал.
— Ну, что ж, поздравляю. Вот тебе первое задание…
Руководителями небольшой подпольной группы оказались, кроме Михайлова, майор Перекрестов и капитан Еренков. Чувствовалось в них то, что некоторые заключенные успели уже утратить, — несломленность, твердость духа.
Руководители группы постепенно проверяли, подбирали тех, кто и в плену оставались настоящими советскими людьми.
Группа перерастала в разветвленную организацию, охватывая весь лагерь. Две власти были здесь, за колючей проволокой: фашистская — и тайная, но набирающая силу власть подпольщиков-коммунистов.
Расширение деятельности становилось опасным. И все же подпольная организация действовала.
7 ноября 1941 года у нар Михайлова собрались, негромко, полушепотом спели «Интернационал». Михайлов коротко сказал о том, что немцы уже под Москвой, но столица выстоит, и о Москву фашистская армия разобьет себе лоб.