Сожжение книг
Перевод Б. Слуцкого
{88}
После приказа властей о публичном сожжении
Книг вредного содержания,
Когда повсеместно понукали волов, тащивших
Телеги с книгами на костер,
Один гонимый автор, один из самых лучших,
Штудируя список сожженных, внезапно
Ужаснулся, обнаружив, что его книги
Забыты. Он поспешил к письменному столу,
Окрыленный гневом, и написал письмо власть имущим.
«Сожгите меня! — писало его крылатое перо. — Сожгите меня!
Не пропускайте меня! Не делайте этого! Разве я
Не писал в своих книгах только, правду? А вы
Обращаетесь со мной, как со лжецом.
Я приказываю вам;
Сожгите меня!»
1938
Сон о великой смутьянке
Перевод Вл. Нейштадта
Я видел сон:
На площади против Оперы,
Где коричневый маляр держал очередную историческую речь,
Очутилась вдруг огромная, с добрую гору, картофелина
И тоже обратилась с речью
К собравшемуся народу.
— Я, — говорила она густым голосом, —
Явилась, чтобы предостеречь вас. Конечно,
Мне ведомо, что я всего-навсего картофелина,
Незначительная персона. В книгах по истории
Обо мне почти не упоминают. В высших кругах
Я не пользуюсь влиянием. Когда речь заходит
О высоких материях «честь» и «слава», я
Принуждена уступить место.
Считается неблагородным предпочитать меня славе. Но
Я все же многим помогла перебиться в этой долине слез.
Теперь выбирайте
Между мной и этим маляром. Решайте:
Он или я. Если вы предпочтете его,
Вы лишитесь меня. Если вам нужна я,
Вам придется изгнать его. И я говорю вам:
Не слушайте слишком долго его,
А то он успеет уничтожить меня. Пусть он угрожает вам
Смертью за возмущение против него, но заметьте себе:
Без меня вы и дети ваши тоже обречены на смерть. —
Так говорила картофелина,
И пока маляр продолжал свой рев в Опере,
Слышимый всему народу через громкоговорители.
Она тут же начала демонстрировать
Жуткий опыт, видимый всему народу:
С каждым словом маляра она сморщивалась,
Становилась все меньше, дряннее и гнилее.
Служебный поезд
Перевод А. Эппеля
1
По прямому приказу фюрера
Поезд, построенный для нюрнбергского партейтага,
Был назван просто и скромно: «служебный». Сие означает,
Что те, кто в нем следует, в процессе следования
Служат немецкому народу.
2
Служебный поезд —
Шедевр вагоностроения. У каждого пассажира —
Отдельные апартаменты. Широкие окна
Позволяют наблюдать немецких крестьян, вкалывающих на полях.
Если от этого зрелища вспотеешь,
Можно в кафельном кабинете
Безотлагательно принять ванну.
С помощью хитроумной системы освещения сидя, стоя и лежа
Пассажиры могут читать по ночам газеты,
Пространно сообщающие о благословенности режима.
Отдельные апартаменты
Посредством телефона связаны друг с другом
На манер известного рода танцзалов, где мужчины
Справляются по телефону у сидящих за соседними столиками дам о тарифе.
Не вставая с постели, пассажиры имеют возможность
Включить радио и послушать пространные сообщения
О ничтожности прочих режимов. Обед, по желанию,
Сервируется прямо в апартаментах, а захочется облегчиться —
В персональных выложенных мрамором сортирах
Они срут
На Германию.
Трудности правления
Перевод В. Корнилова
1
Министры твердят без конца народу,
Как трудно руководить. Без министров
Хлеб рос бы внутрь земли, а не вверх.
Ни куска бы угля не вышло из шахты,
Когда бы канцлер не был столь мудрым.
Без министра пропаганды женщины беременеть бы не соглашались.
Без военного министра ни одна война бы не началась.
Да и солнце без разрешенья фюрера не всходило б, а если б даже всходило,
То наверно, всходило б не в должном месте.
2
Управлять страной, говорят министры,
Столь же трудно, как фабрикой. Без владельца
Обрушатся стены, заржавеют машины,
И, даже если плуг изготовят,
Все равно он не попадет на пашню
Без тех хитрых слов, которые пишет
Для крестьян предприниматель: кто мог бы еще
Им сообщить, что имеются плуги, и что бы
Стряслось с поместьем, когда из него ушел бы помещик?
Наверно, посеяли бы рожь на поле, на котором уже посажен картофель.
3
Если бы править было легко,
То к чему был бы нужен светлый ум фюрера,
Если б сам рабочий знал, как управлять машиной,
И крестьянин отличал бы пашню от доски, на которой рубят лапшу,
Не нужны были бы заводчики и землевладельцы,
И лишь потому, что все так глупы,
Нужен кто-то, кто очень умен.
4
А быть может, лишь
Потому так трудно править,
Что обману и эксплуатации нужно учиться?
1937
Ужасы режима
Перевод Вл. Нейштадта
1
Путешественник, вернувшийся из Третьей империи
И спрошенный, кто там воистину властвует, ответил:
Страх.
2
В страхе
Ученый прерывает диспут с коллегой и, побледнев,
Озирает тонкие стены своего кабинета. Учитель
Лежит в кровати, не смыкая глаз, старается понять
Темный намек, брошенный ему инспектором.
Старуха в бакалейной лавчонке
Прижимает дрожащие пальцы ко рту, чтобы удержать
Гневное слово по поводу скверной муки. В страхе
Разглядывает врач кровоподтеки своего пациента.
В страхе
Взирают родители на своих детей — не предадут ли?
Даже умирающие
Заглушают угасающий голос,
Прощаясь с родными.
3
Но и сами коричневые рубашки
Боятся каждого, чья рука не взлетает кверху,
И трепещут, когда кто-нибудь
Желает им доброго утра.
Пронзительные голоса крикливых командиров
Полны ужаса, как визг поросят,
Которых ждет нож мясника.
В чиновничьих креслах потеют от страха
Жирные зады исполнителей.
Подгоняемые страхом,
Мерзавцы вламываются в квартиры и обыскивают казематы;
Это страх
Заставляет их сжигать целые библиотеки. Так
Властвует страх не только над подвластными, но
И над властителями.
4
Почему
Так боятся они правдивого слова?
5
Казалось бы: у режима такая могучая сила —
Концлагери и камеры пыток,
Откормленные полицейские,
Запуганные или подкупленные судьи,
Картотеки и проскрипционные списки,
Доверху заполняющие огромные зданья.
Казалось бы: можно не бояться
Правдивого слова простого человека.
6
Но их Третья империя напоминает
Постройку ассирийца Тара, ту могучую крепость,
Которую, как гласит легенда, не могло взять ни одно войско,
Но которая от одного громкого слова, произнесенного внутри,
Рассыпалась в прах.
1937
Молодежь и Третья империя
Перевод И. Фрадкина
1
Государство утверждает, что молодежь
Исполнена преданности Третьей империи,
А это, мол, значит, что лет через десять
Весь германский народ будет сплошь состоять
Из горячих сторонников режима.
Какой нелепый, детский просчет!
2
Кто не знает труда во имя хлеба насущного,
А получает его даром от родителей,
Говорит: «Что ж тут трудного — добывать хлеб?»
Значит ли это, что через десять лет,
Когда ему самому придется трудиться
И добывать хлеб для своих детей,
Он все еще будет повторять: «Что ж тут трудного?»
3
Кто еще полон молодых сил,
Тот хвалит режим. Значит ли это,
Что, когда силы его иссякнут
И он согнется под бременем труда,
Он все еще будет хвалить режим?
4
Кто еще никогда не слыхал свиста пуль,
Говорит: «Как прекрасна война!»
Значит ли это, что, услышав свист пуль,
Он все еще будет повторять;
Как прекрасна война!»?
5
Если бы дети вечно оставались детьми,
Им можно было бы вечно рассказывать сказки.
Но так как они растут и взрослеют,
То это — увы! — невозможно.
6
Когда правительство рассуждает о молодежи,
Радостно потирая руки,
Оно походит на дурака,
Который, глядя на снежную равнину,
Радостно потирает руки и говорит:
«При таком снеге и летом жара не страшна!»
1937
Правительство как художник
Перевод В. Корнилова
1
На сооруженье дворцов и стадионов
Прорва денег идет. Правительство
Подражает при этом молодому художнику,
Который голода не боится,
Лишь бы обессмертить свое имя.
Правда, голод, который не страшен правительству.
Это голод других, а точнее —
Народа.
2
Как художник,
Правительство наделено сверхъестественной силой
И все, что таят от него,
Оно знает. Оно не училось тому,
Что умеет. Оно вообще ничему
Не училось. И образованьем
Похвастать не может. Однако каким-то волшебным наитьем
Способно высказаться на любую тему и решать
Вопросы, в которых ни капли не смыслит.
3
Как известно, художник может быть глуп, однако
Быть великим художником. В этом
Правительство сходно с ним. О Рембрандте
Кто-то сказал, что, родившись без рук,
Он рисовал бы ничуть не хуже.
То же можно сказать о правительстве:
Оно, родившись без головы, правило б точно так же.
4
Удивительна находчивость
Художника. Но если послушать правительство,
Когда излагает оно положение дел, поймешь, что оно
Находчиво тоже. К экономике художник испытывает
Пренебреженье. И правительство так же ее презирает
Конечно,
У него богатые покровители. И как всякий художник,
Оно живет тем,
Что берет в долг.
1938