– Не хочу, – мрачно отказался Мишка.

Отец схватил его поперек, усадил на кровать и натянул на сына одеяло.

– Сиди, говорю, грейся. Еще воспаления легких нам не хватало!.. Что это?

Мишка, спрятавшись под одеялом, наслаждался теплом и улыбался от счастья. Он дома да еще избавился от репетитора. Но отцовский тон его насторожил, и он выглянул из своего одеяльного убежища.

– Мишка, что это? – Отец в растерянности вертел в руке пакет с голубым порошком.

Потапыч струсил, пожалев, что не выбросил улику с места преступления. Теперь отец еще, чего доброго, заподозрит, что Мишка это употребляет.

– Откуда у тебя этот пакет? – не отступался отец.

– Он не мой, – отгородился от пакетика одеялом Потапыч. – Я его нашел в комнате у Полушкина.

– Стоп! – разволновался вдруг Петр Михайлович. – Я тебя не буду ругать, ты только не обманывай. Где ты его нашел? Может, около конезавода?

– Да нет же! У Полушкина. У него там засохший цветок стоял на окне. Я его поднял случайно, а там, под землей, на дне горшка, лежал пакетик. Я не собирался его брать, но тут прибежал Сергей Иванович, и я машинально сунул порошок в карман. Честное слово, не нарочно! А потом забыл о нем.

Отец подошел к Мишке. Тот зажмурился, ожидая заслуженной трёпки, но Петр Михайлович внезапно его поцеловал в макушку.

– Именно такой голубой порошок мы нашли в кормушках у лошадей, помнишь, когда несколько лошадей погибли. – Отец задумчиво потер подбородок. – Как раз тогда на хуторе появился Полушкин и начал у меня работать.

– Зачем ему травить лошадей? – изумился Мишка, с отвращением глядя на порошок. – Он злодей?

– Его, похоже, наняли конкуренты, чтобы лишить меня заработка. Тех лошадей мы готовили на продажу, обещали их арабам. Они потом купили лошадей у другого конезавода. Только ведь ничего не докажешь. Вот если бы порошок оставался в доме Полушкина… Но ничего, мы с Григорием с ним по-свойски разберемся. К чести Гришки, он всегда относился к нему с подозрением.

– Пап, если вы его побьете, вас посадят в тюрьму, – предостерег Мишка.

– Вот уж не стану руки об него пачкать. Скажу, чтобы он убирался с конезавода и, желательно, с хутора. Уж я позабочусь, чтобы он здесь работу не смог найти. А может, и в полицию надо заявить.

Мишка слышал, как отец позвал с веранды дядю Гришу, и они вышли из дома.

Потапыч распахнул окно. Гроза стихла. Солнце светило вяло, каким-то боковым светом. Робко падали последние капли с листвы кустов и деревьев. Было очень тихо и душно. Но Мишка вдруг озяб около открытого окна.

Он внезапно подумал, что это осень подкрадывается незаметно и уже через несколько дней надо идти в школу. Сама по себе такая мысль его не напугала, но вот английский…

«Хорошо бы уснуть и, проснувшись, залопотать по-английски». Потапыч с отчаянием понял, что лето пролетело, а к переэкзаменовке он совсем не подготовился.