Отец навис над ним, испуганным, зареванным, лежащим на половичке у кровати. Петр Михайлович так и стоял на коленях.

– Я думал, он шпион. Так хорошо английский знает.

– Он спецшколу окончил. Учился как следует, в отличие от некоторых. Ты и не раскаиваешься, как я погляжу…

Отец перевернул Мишку и отшлепал, рассердившись не на шутку. Как Потапыч ни просил, Петр Михайлович пошел жаловаться на Димку и Егора их отцу.

Потапыч полежал на половике в расстроенных чувствах и решил уехать на Январе куда глаза глядят, пока отец не вернулся и не начал снова его отчитывать.

Седлать коня он не стал, надел на него только уздечку и взобрался ему на спину с забора.

Было очень душно, и солнце ушло за тучи. Но Мишка этого не заметил. Лег на спину белорождённого и обнял его за шею.

Конь устремился в степь. На волю. От равномерного покачивания Мишка задремал. Проснулся от сильного удара грома прямо над головой.

Январь шарахнулся в сторону и скинул Потапыча. А тот и рад был, распластался на земле, пытаясь слиться с ней, ведь в грозу в степи на открытой местности молния бьет во все, что выше уровня земли.

– Беги! Домой! – крикнул он коню.

Но тот оставался рядом. Метался от каждого громового раската, но снова и снова возвращался к лежащему мальчишке, промокшему насквозь от проливного дождя.

Ливень шумел страшно, гром оглушал, дрожала земля, в которую Мишка вцепился и уткнулся лицом, чтобы не видеть этих ослепляющих молний. Он плакал и готов был все отдать, лишь бы оказаться сейчас рядом с отцом.

Потапыч решил, что погибнет здесь, в этой степи, которую он любил и которая ему теперь стала враждебной.

– Ну что ты разлегся?! – раздался громкий голос сверху, словно с неба.

Мишка решил, что это сам Господь к нему обращается, чуть приподнял голову и увидел черные лошадиные ноги. Сперва он оторопел, но узнал Горца, отцовского коня.

– Давай руку! – крикнул отец. Он сидел на беспокойном Горце, который словно танцевал под дождем, не в силах устоять на месте.

Рядом замер как вкопанный Январь. Он, наоборот, успокоился, несмотря на непрекращающиеся раскаты грома и вспышки молний.

Потапыч протянул руку и взлетел на седло перед отцом, спиной почувствовав тепло его тела. Отец прикрыл его краями своего плаща, но когда они поскакали, плащ, конечно, распахнулся и дождь хлестал в лицо и грудь, усиленный встречным ветром.

Мишка выглянул из-под отцовской руки. Январь скакал следом с видом исполненного долга.

– Если бы не твой Январь… – вздохнул отец, когда уже дома растирал водкой раздетого до трусов, дрожащего Мишку. – Он как маяк торчал посреди степи и указывал твое местонахождение. В свете молний его издалека было видно. Он просто светился. Умный конь! Не то что некоторые… Натворил дел да еще и сбежал. Хороший выход. Отец уму-разуму поучил, а он в бега подался… Лезь под одеяло.