Румяный, круглолицый полицейский оказался курсантом школы полиции, проходившим практику на улицах города.

– Хорошо, что я местный. Знаю здешние улочки, – пояснил он. – Ваш сын сквозь рев твердил только про брусчатку, по которой еще казаки на лошадях ездить могли. Ну я и смекнул про эту улицу. А дом он описал неплохо. Вы уж заставьте его адрес выучить. Взрослый ведь парень.

– Спасибо вам. – Отец протянул курсанту руку через Мишкину голову, потому что Потапыча сейчас невозможно было от него и клещами отодрать.

Пришлось Петру Михайловичу взять сына на руки и внести в дом. Он посадил его на диванчик на кухне и подал стакан с водой.

Мишка, стуча зубами по стеклу, выпил немного.

– Ну ты начудил! – сказал отец, допив за ним оставшуюся воду. – Я думал, с ума сойду. Как тебе удается попадать в такие нелепые ситуации? Заблудиться в городе… Потапыч, ты меня в могилу сведешь.

– Не надо в могилу, – попросил Мишка, – и тетке не рассказывай, и Ленке: она смеяться будет.

– А Юрке можно? – Напряжение отпускало, и отец уже мог подшучивать.

Мишка дернул плечом и заёрзал на старом диванчике.

– Я шел и думал, как тут в городе было раньше. Казаки, кони по брусчатке копытами… Он всхлипнул. – Оглянулся, а места незнакомые.

– Ну-ну, не реви! Слава богу, ты дома. Хотя взгреть бы тебя не мешало за глупость…

– Папочка, не надо!

– Иди спать. Я там постелил. Вместе ляжем. В прошлый раз я на полу поспал: меня радикулит прихватил.

С улицы доносился шум города: то включалась на машинах сигнализация и завывала истошно, то проезжала с сиреной «скорая помощь» или машина полиции. Тут, в старой части города, шум был не настолько сильным, как в спальных районах. Там уснуть у Мишки вообще не получилось бы, да и здесь он ворочался, мучаясь от жары, непривычной жесткой кровати и машинного гула за окном.

– Па-ап… – шепотом позвал он.

Отец лежал к нему спиной и дышал сонно, но еще не всхрапывал, как обычно.

– Что тебе? – Спина зашевелилась.