— Налей мне вина.

— Может быть, хватит уже?

— Нет, не хватит, — всхлипнула Юлька, — не хватит. Налей!

Миша плеснул немного в бокал, протянул ей, покачав головой:

— Ну, ты даешь.

— И себе тоже. Себе тоже налей. Выпей со мной.

— Я не пью, — сказал Миша.

— Язвенник-трезвенник? — усмехнулась Юлька.

— Нет, принципиально.

— Пр-р-рынципиально! — передразнила она. — Прынципиально!

Язык у нее заплетался, поплывшая от слез тушь обрамляла глаза черной траурной рамкой, что делало ее похожей на порочную женщину из старых черно-белых фильмов.

— И не надоели тебе твои прынцыпы? Не надоели, а? Хорошо тебе с ними живется? С голым задом? Без работы, без машины, приличного жилья? Зато с пры-ы-ы-нципами, — она пьяно захохотала, а Миша разозлился, вскочил на ноги, сжав кулаки: да как она смеет!

Но сразу сник, устало опустился в кресло. А ведь Юлька права, кому нужны эти его гребанные принципы? Не пить, не курить, не ругаться матом, не обижать людей, не поступаться идеалами… Кому это все нужно? Для чего? Для того, чтобы маму не расстраивать лишний раз? Надоело все, надоело.

Он налил себе полный бокал вина. Выпил. Налил еще. Снова выпил. Сразу стало легче.

— Во! — засмеялась Юлька, — наш человек! Иди сюда!

Она похлопала по дивану, указывая на место рядом с собой.

Миша снял куртку, лег рядом. Закинув руки под голову, уставился в потолок.

Юлька наклонилась над ним. От нее пахло вином и духами. Она стала целовать его, расстегнула на нем рубашку, стала гладить его грудь, прижимаясь все телом, и при этом шептала ему на ухо. Миша с трудом различал слова, но догадывался: что-то неприличное.

Вино ударило ему в голову. Выпил на голодный желудок, поэтому такой быстрый эффект. Приятное расслабляющее тепло окутало тело, мягко стукнуло в ноги, а тут еще ерзающая на нем Юлька с голой грудью, то и дело выглядывающей из кружевного лифчика, и главное — эта жгучая обида на Жанну.

В общем, он сдался, не стал сопротивляться, позволил Юльке делать с ним все, что она захочет. Он просто закрыл глаза и подумал: «Ну и пусть!»