– Ладно, не сердись! – пока я размышлял, Водяной уже успел насмеяться вдоволь. – Нравишься ты мне, парень. Я тебя, наверное, отпущу. Выкиньте его на сушу. И чтоб больше здесь не появлялся.

Он шутливо погрозил мне перепончатым пальцем.

– А Стефания?

– Считай, что она – выкуп за твою свободу.

Толстяк усмехнулся довольный своим, как ему казалось, остроумным ответом.

– Я без нее никуда не пойду, – заявил я.

– Не испытывай моего терпения! Или мои Ужи заживо закопают тебя в иле.

Я снова почувствовал прикосновение чего-то острого к своей спине. Так эти чудики и есть Ужи! Из тех Ужей, которые к чужим женам по ночам ходят, или есть еще какие-нибудь? Вот если бы ко мне такой ночью пришел, я бы вряд ли его кем-нибудь спутал.

– Я не уйду без Стефании. У нас с ней есть дело, и мы должны его закончить.

Сам не верю, что это сказал.

– Ты про Басарга, что ли? Его вам не победить, – Водяной махнул пухлой рукой. – Зря помрете. Так что лучше вали отсюда. А девчушка пусть лучше у меня в сохранности будет.

– Вместе пришли – вместе и уйдем.

Я направился к Водяному. Водоросль, связывающая мои руки за спиной, угрожающе затрещала.

– Ох, какой грозный, – толстяк снова засмеялся. Да чего же он любит поржать! – Ну, пусть будет по-твоему. Привести русалок!

Русалок? Зачем русалок? Он же говорил, что в ил закопает. Лучше уж ил. Не хочу умирать от смеха.

В залу вереницей, едва шевеля ногами, вошли русалки. Их было штук тридцать. Впереди вышагивал очередной Уж. Все эти русалки выглядели, как и прежние. В белых рубахах, босиком, белесые, холодные и растрепанные. Только какие-то зажатые. Видать Водяной их строгости держит. Все русалки оказались на одно лицо. И это лицо (о ужас!) было лицом Стефании.

– Мне не нужны они. Мне нужна моя Стефания. Моя!

– Она среди них. Угадаешь – заберешь. Не угадаешь – останется со мной.

Ну, вот и как его не ударить после этого? Я обошел всех русалок. У всех был отсутствующий мертвый взгляд. Если Стефания среди них, то он явно что-то с ней сделал. Но вряд ли он ее убил. По крайней мере, мне хотелось так думать. Я же жив. А если и она жива, то все, что я вижу, только видимость. Мираж. Так, Стефания жива, а русалки мертвы. У меня родилась идея. Если ничего не выйдет, я буду выглядеть круглым идиотом. Но кто не рискует, тот, как говорится, не грызет ревень!

Я скинул штаны. Не подумайте ничего плохого, просто это единственное, что у меня осталось. Рубашку-то я отдал Стефании. Ладно не жалко. Они все равно за последние месяцы столько перетерпели, что сами скоро порвутся. Я подошел к первой попавшейся русалке, оторвал кусок штанины и вложил ей в руку. Она вспыхнула, зашипела и боязливо оглянулась, словно ребенок, стащивший запретный кусок торта. Ладно, может, что-то из этого и выйдет.