Макс, словно обрадовавшись этому вопросу, опять растянул губы в сияющей белозубой улыбке и отчеканил:

– Проломлены головы. У обоих. Очевидно, чем-то тяжёлым.

И снова Миша и Димон хмуро, исподлобья глянули друг на друга, после чего невольно перевели взоры на старухины окна и некоторое время, явно обуреваемые своими не покидавшими их ни на миг тяжкими, удручающими думами, смотрели в их тёмную пыльную глубину, точно надеялись – и одновременно боялись – увидеть там что-то.

Макс между тем, очень довольный впечатлением, произведённым на друзей принесённой им вестью, уже взбудоражившей весь двор и взволнованно обсуждавшейся его обитателями, поспешил озвучить вторую свою новость, которую он считал не такой интересной, как первая, а потому сообщил её без особого выражения, как если бы речь шла о чём-то вполне обыденном:

– А, ну и это, сторожа на стройке замочили пару дней назад.

Приятели изумлённо вытаращились на него.

– Что-что? – тихим, дрогнувшим голосом вымолвил Димон.

Макс, удивлённый неожиданной реакцией товарищей на известие о гибели неизвестного им сторожа, до которого им вроде бы не должно было быть никакого дела, несколько озадаченно поглядел на них и повторил:

– Ну, сторожа на стройке убили. Позавчера, кажется.

– На какой стройке? – будто по-прежнему не понимая, спросил Димон.

– Ну, на нашей, на какой же ещё, – ответил Макс и для верности махнул рукой в сторону вздымавшейся поблизости серой неоштукатуренной девятиэтажки, испещрённой чёрными провалами окон.

Димон взглянул туда же и, словно всё ещё не желая верить в услышанное и хватаясь за соломинку, задал ещё один уточняющий вопрос:

– Молодой он или старый… сторож этот?

Макс своим ответом лишил его последней призрачной надежды:

– Молодой. Двадцать четыре или двадцать пять лет. Здоровый такой лось. Я его видел пару раз мельком.

Димон, побледнев, чуть слышно обмолвился:

– Мы тоже…

И тут же, будто опасаясь, что сказал то, чего не следовало говорить, умолк и метнул взгляд на Мишу. Тот тоже взглянул на него – растерянно, встревоженно, недоумевающе. Сообщение Макса о смерти их недавнего знакомца, по всей видимости, повергло его в такое же смятение, как и его напарника. Он тоже изменился в лице и после минутного молчания, во время которого он, вероятно, осмысливал услышанное, поинтересовался у вестника:

– А его… сторожа… как убили?

Макс, очевидно прекрасно осведомлённый, как если бы он непосредственно участвовал в расследовании названных преступлений, немедленно удовлетворил его любопытство: