Иван всё-таки забился, пытаясь вырваться, но руки-ноги враз ослабели (Иван уже знал, как действует эльфийская магия), а длинные тонкие пальцы ещё крепче сжали его голову.

— Ну потерпи, Ваня… Ну всё уже, всё…

Окна постепенно светлели — близился рассвет.

В коридоре раздались медленные, тяжёлые шаги, и в дверном проёме возникла фигура Киннора. Куда девалась стремительно-бесшумная походка эльфа? Под глазами магистра темнели круги, тонкое лицо было иссиня-прозрачным.

— Всё, Иван. Пойдём.

В подвале на этот раз было светло — к потолку прилепились молочно-белые шары эльфов. Дошли-таки руки напоследок…

В запретной комнате было свежо, пахло озоном и чем-то ещё — Иван не разобрал. Прямо на земле стоял тот самый гроб, испещрённый загадочными письменами, причём верхняя крышка его была откинута у изголовья, вверх и назад, как крышка какого-нибудь футляра.

— Подойди, Иван — королева Элора сегодня тоже выглядела не ахти. Она сидела в этом их роскошном надувном кресле, и круги под глазами были яснее ясного — Да не ко мне. К саркофагу.

Иван приближался к саркофагу, не сводя глаз. Внутри… В нём лежала его Маша. Да, да, она, в этом не было ни малейшего сомнения. Она лежала совершенно голая, и кожа матово, влажно блестела. Глаза её были закрыты, и густые длинные ресницы, казалось, доставали до щёк.

И она дышала.

Буйная, дикая радость смыла все остальные чувства Ивана, как вода в половодье.

— Маша! Машута моя… Маленькая моя… Ваше Величество, она не слышит!

— А ты поцелуй её — отозвалась Элора — В губы, как положено, да покрепче.

Иван наклонился к бесконечно любимому лицу, ощутив дыхание, лёгкое и чистое. Помедлил секунду и решительно припал к губам.

Губы Маши шевельнулись, и вдруг жадно перехватили его поцелуй, впились в губы Ивана. Глаза открылись, сверкнув зеленью, девичьи руки обвились вокруг Ивановой шеи.

— Ваня… Родной… Вернулся…

— Всё, забирай свою навку. Одежда для неё вот — королева попыталась встать, сморщилась и охнула — Чтобы я ещё раз… Магистр, пожалуйста, помогите встать пожилой измученной женщине!

Они сидели на короткой лавочке, вросшей в землю, в куцем огородике за домом, наблюдая, как Таэль и Диэль складывают «шланги» — неуловимо-короткое движение руки, и шланг сам сворачивается в правильную цилиндрическую скатку. Когда все «шланги» оказались скатаны, эльфы начали складывать их в люк своей капсулы — один подаёт, другой укладывает внутри шара. Иван вздрогнул — мимо него с металлическим лязгом протопала «вешалка», перед люком сложилась в нечто неожиданно компактное, и эльфы тут же загрузили это в люк.

Маша не смотрела на эльфов, и даже «вешалка» не привлекла её внимания — она смотрела на Ивана, только на Ивана и никуда больше. И он то и дело оборачивался к ней, ловя взгляд зелёных глаз, чем-то очень похожих на глаза королевы Элоры.

— Ты вернулся… Ты всё-таки вернулся…Ох, Ваня, знал бы ты, как мне без тебя тут было плохо… Знаешь, ведь маму немцы повесили, и меня хотели… Ваня, я так тебя люблю!