Потом и Робик скрылся из глаз. Нам осталось одно: прыгать, топтаться для тепла да утешать дядю Яшу: «Бывает, — говорили мы. — Подумаешь. Догонит. На базу сходим...» А где она, база?
Васина машина показалась минут через сорок. Вася теперь ехал к нам. Взобрался на сопку и просигналил: дескать, вот я, сейчас! Мы кинулись навстречу кто-как мог быстро. Каждый бежал и, наверное, думал про себя, про Робика, про свои ноги, про свое сердце... Каждый думал: «А я бы мог?»
Робик стоял на подножке. Его небритые щеки были румяны, глаза блестящи. Робик был очень счастливый. Он не мог скрыть это счастье. Он был такой же счастливый, как Куц на Олимпийских играх, как Болотников, как Брумель.
А шофер Вася все рассказывал нам:
— Я еду, понял? Газую. Слышу, вроде кто-то в кузов залез. Я только тормознул, а он уже мне в кабину стучит... По спидометру заметил, семь километров бежал, а все же догнал. Это не всякий... Что ты? Притом еще в сапогах...
Никто из нас не стал хвалить Робика. Пора было ехать. Дядя Яша до того рад:
— Сейчас, ребятки, сейчас я... Заправимся, и айда.
Заправились. И ехать вроде стало не так мозгло. И как-то неловко: ведь Робик — не я.
Капец
Саблин непрактичный человек. Есть в нем некий прекраснодушый авантюризм. Нам не досталась на складе порядочная лодка. Нам предложили понтон. Мы выволокли его и расстелили на земле. Он был величиной с маленькое кольское озеро. В лучшие свои времена понтон числился в списке имущества ротной каптерки. Отделение солдат могло форсировать на нем водные рубежи и притом прихватить еще с собой пушку-сорокапятку.
Понтон прохудился от времени. Его списали из армии. Деловые ребята, сейсмики, завладели лучшими лодками на складе. Нам не осталось выбора. Мы расстелили понтон по земле, прошлись по нему, он испускал дух и старчески, тяжко кряхтел. Весу в нем, не надутом, было больше ста килограммов.
Он лежал распластанный, дырявый, в обрывках тросиков, шнурков и бечевок. Нам предстояло плыть по озеру Алла-акка-Ярви, потом по озеру Паий-акк-Яур, еще по озеру Юля-акка-Ярви. Озера протянулись с юга на север, между ними протоки, перекаты, плесы, бог весть что еще. Никто там не плавал. Иных путей нам, геологическому отряду, вдоль по профилю, к Южному взрывпункту нет. Профиль нужно пройти: сто километров. На себе не потянешь палатку и провиант. Да еще образцы — каменный груз.
— Нет, сказал я, — мне не нравится эта штука. — И сошел с понтона. — Если мы с ним свяжемся, нас ждет полный капец.
Я не знаю, что это за слово: «капец». Наверное, ревнители «чистоты слога» против такого «неологизма». Мне и самому оно не нравится. Невнятно и обреченно звучит. И, главное, неблагозвучно. Но при виде понтона, иначе не скажешь: капец!
...Саблин долго обхаживал эту облезлую шкуру — понтон, становился на колени и гладил тертую резину.
— Что-то в нем есть, — говорил он и радостно похохатывал. Чем-то он мне импонирует. Саблин любил интеллигентно выражаться. Он сдвинул на затылок кепочку, стал залихватским малым, наш начальник. Он привинтил к понтону насос-лягушку. С утробным бурчаньем, медленно, как тесто в квашне, стал подыматься корабль. В нем было шесть изолированных секций. Корма и правая боковина надулись, а нос и левый борт только пыжились, испускали дух.
Саблин работал насосом-лягушкой, взглядывал на зрителей, усмехался с ними заодно, не верил.
Зрители прибывали. Старый шматок резины оживал, здоровел, уже стал походить на плавучее средство. На него теперь глядели по-разному: серьезно, иронически, восхищенно. Наводили справки: «Вас сколько на нем поедет?», «На него с трактора дизель поставить — вот это да!». Появились вдруг солидные хозяйственные парни: «А кто вам разрешил? — строго спрашивали они. — Почему нам дали шестиместную лодку, а вам целый дредноут?» Саблин огрызался весело и зло:
— Кто разрешил? А что, у вас нужно разрешение просить? Может быть, заявление написать? Вам лично? Может быть, вы подпишите? Ах, не подпишите? Тогда не мешайте. Вот, вот. Привет вашей тете.
Он раздобыл уже ниппельные резинки, две банки резинового клея, металлическую щетку, комплект весел, Я стал поневоле помогать Саблину. Наша участь была решена. Наше плавсредство было распростерто перед нами, дышало, кряхтело и подергивалось, как старая заезженная животина. Шофер дядя Яша довез нас на экспедиционном автобусе до озера Алла-акка-Ярви. Там мы выволокли на берег понтон.