Глянув на происходящее на этой площадке уже в бинокль, Демин только кивнул. После первого спонтанного натиска враг, похоже, готовился к правильной осаде с помощью стенобитных машин и камнемётных механизмов.

– Классика, – хмыкнул майор, разглядывая приспособления, собираемые китайскими инженерами и их многочисленными подручными, затем передал Водневу приказ накрыть это техническое безобразие, покуда оно ещё не успело проявить себя. Сам приготовился наблюдать за предстоящей «артиллерийской дуэлью».

Стоит отметить, что техник подошёл к своему детищу весьма творчески. Он не просто усовершенствовал механизм баллисты, а привнёс в него целый ряд инноваций из века двадцать первого, даже прихватил в экспедицию с «большой земли» кое-какие важные, хотя и компактные детали. В итоге дальность стрельбы превышала обычную для здешних метательных устройств чуть не вдвое. И ладно бы только дальность! «Маленькие хитрости» техника этим не ограничивались. Теперь стрела могла нести заряд типа «коктейля Молотова», воспламеняющийся от удара. По сравнению с обычной, предварительно зажженной стрелой (летающим факелом по сути), это был серьёзный прогресс, который чудо-мастеровой по фамилии Воднев, механик, химик и вообще спец на все руки, заставил шагнуть ещё дальше. Поскольку начинкой для коктейля была всё-таки не фракция нефти, а смола либо жир, пришлось искусственно делать их более горючими. С помощью особых присадок (опять-таки предусмотрительно прихваченных с «большой земли»), Игорь сумел сотворить нечто вроде напалма. И теперь эту запрещённую международными конвенциями хрень предстояло опробовать на боевой технике противника.

По соседству с надвратной башней стояла передвижная вышка – деревянная решётчатая конструкция на деревянных же колёсах, которую воздвиг Воднев со своими помощниками из местных. Язва Павленко окрестил её «второй Эйфелевой».

Вышку венчала просторная, обнесённая предохранительным бортиком площадка. Именно на ней Воднев разместил плод бессонных ночей – ту самую супербаллисту. Аппарат впечатлил всех, не только дружинников.

Игорь снабдил чудо-орудие прицельным устройством и механизмом наведения. Всего один боец из расчета мог посредством двух маховиков поменять угол возвышения пускового жёлоба и сделать доворот по горизонтали.

Маховики эти, сработанные из дерева, казались произведениями искусства – гладкие, изящные, покрытые чем-то вроде лака; издалека их можно было принять за металлические. А вот прицел в уже готовом виде попал сюда из двадцать первого века и, положа руку на сердце, реальной пользы от него было мало.

Воднев, само собой, провёл пристрелочную серию, однако полноценную таблицу для стрельбы разработать не успел – монголы помешали. Испытания пришлось отложить – чем дольше противник находится в неведении об уготованных ему сюрпризах, тем лучше. Воднев, будучи перфекционистом, взгрустнул.

– Ничего, – утешал Демин. – Стрельбы с закрытых позиций не предвидится. У нас ведь не только метеобатареи нет – а стрела, сам понимаешь, далеко не снаряд – у нас даже простых корректировщиков не будет! Бить станем прямой наводкой и корректировать сами, с позиции. Благо вот эти твои «крутики», – так он обозвал маховики наведения, – позволяют весьма тонкую настройку.

Сейчас, когда татары после первого приступа были отброшены к своему лагерю, «бояре» и воеводы, воспользовавшись передышкой, оставили свои «НП» на отведённых им стенах, чтобы подойти к надвратной башне, где находились Демин и Павленко. И теперь следили оттуда за приготовлениями баллисты.

Воднев, сам только что перебравшийся с башни на площадку вышки (перешагнул через два ограждения, как с балкона на балкон у себя дома), отдавал короткие указания расчету.

– К стрельбе готовы! – наконец доложил он.

– Работаем, как я уже сказал, вон по тем умельцам… – кивнул Демин.

Мощный и звонкий щелчок выпрямившейся тетивы прозвучал почти как ружейный выстрел. Стрела исчезла в бледной, будто подмороженной синеве мартовского неба.

– Не сработало?.. – растерянно пробормотал Свешников после томительной секунды.

И в тот же момент вдали, как раз там, где активно, как муравьи, такие же активные и крошечные, мельтешили вражеские «умельцы», сооружая что-то пока ещё непонятное, неуклюжее, громоздкое, именно в этом месте вспух огненный пузырь, мгновенно расплющился и раздался вширь. С опозданием и ослабленный расстоянием долетел звук, похожий на хлопок только что зажжённой газовой горелки – пуфф! – а вся строительная площадка татар была уже объята пляшущими языками пламени.

– Гарно, гарно, – смачно молвил Демин, зачем-то имитируя манеру старшего прапорщика Марченко.

– Вот так люди впервые познали действие «греческого огня», – вполголоса, будто беседуя с самим собой, обронил Свешников.

– Как?! – у Воднева изумленно вскинулись брови. – Именно мы… И что теперь?

– Именно так, дорогой мой! – ухмыльнулся историк. – Поздравляю с открытием. А рецептик-то считался утерянным.