– А вот этот случай тяжелее, командир… Это боярин Егорий. С кем он там толковал, непонятно. Но только я не так сказал. Он не засомневался, нет, он, скорее, наоборот высказался, мол, эти «варяги» так перебьют всех монголов. И будем, мол, до конца жизни перед ними выи гнуть… Перед нами то есть…
– Тот ещё фрукт… – буркнул, ни к кому не обращаясь, Павленко.
– Понятно… – как бы подытожил Демин. – Андрей, можем мы посадить персональных «жучков» на Стыря и на Егория?
– Можем, конечно… – пожал плечами Морошкин. – Ты всё-таки не сбрасываешь со счетов Стыря?
– Не сбрасываю! – отрезал Демин. – Такая тебе ставится, капитан, задача. Мы должны знать всё, что говорят эти двое. Желательно даже мысли их читать…
– Разрешите приступать? – сохраняя на лице совершенно непроницаемое выражение, слегка прищурившись, Морошкин посмотрел прямо в глаза явно рассерженного, выведенного из равновесия командира.
Но Демин был бы плохим командиром, если бы не умел держать себя в руках. Отмахнувшись – мол, всему свое время, приказал:
– Сейчас отбой! Всем спать…
– А ты? – невозмутимо поинтересовался Морошкин.
– Я иду проверять посты… Монгол сегодня потрепали, но расслабляться нельзя, твой Стырь прав. Не исключена ночная вылазка с их стороны, мы должны быть готовы.
Морошкин, молча проглотивший «твоего Стыря», кивнул. Потом спокойно и, как бы бросая реплику самому себе, заметил:
– Тебе тоже надо отдохнуть, командир. Тебе надо иметь ясную голову. Воев много, ты один. Ты командуешь обороной…
– Знаю… – уже не столь агрессивно вымолвил тот. – После обхода…
После тесноватых и душных, как ни пытайся их проветривать, помещений казармы ночной остро-свежий воздух на верху городской стены поначалу навеял было мысли о высокогорном курорте. Откуда дует бодрящий, обманчиво лёгкий ветерок – невозможно понять. Казалось, он каждую секунду менял направление.
Демин обходил посты на стене в сопровождении старшего стражника, начальника караула, если по-современному. Козельск по правую руку от них весь тонул в темноте – два-три огонька на весь город. Обычные смоляные факелы, не прожекторы, таким светом темноту особо не разгонишь. Но и вся округа за пределами городской стены была лишь чуть светлее. Что-то отражал ещё лежавший на земле снег, там, где был не истоптан. А значит, не вблизи стен, где днём кипел бой – переменчивый ветер время от времени доносил оттуда смрад разложения и гари. И лишь вдали, где и полагалось быть вражескому лагерю, дрожали крошечные огоньки, тоже не столь уж многочисленные, кстати сказать.
Демин подумал, что надо было взять бинокль. Сам бы и костры посчитал. Костер – десяток татар. Подсчитать костры, умножить. Ну, плюс-минус сотня…
Такая же мёртвая, тотальная, как и мрак, тишина накрывала всё вокруг. Нарушал её только суховатый стук их сапог по деревянному настилу стены да приглушённое ножнами побрякивание меча на поясе у начальника стражи.
– Ещё раз обращаю внимание, – на ходу отдавал распоряжение Демин, – враг может предпринять вылазку под покровом темноты…
– Мышь не пробежит! Глаз не спускаем, князь! – аж вытягиваясь от усердия «во фрунт», рапортовал старший стражник. – Понимаем…
В самом деле никаких замечаний по несению службы майор не выявил. Как один, все часовые ещё за десятка два шагов замечали их приближение, требовали «слово» (пароль). Вблизи вид имели бодрый, не сонный. «И мороз их не берёт!» – с завистью отметил Демин. Сам он поёживался на этом отовсюду пронизывающем ветерке.