Его выражение лица становится диким, глаза вспыхивают.

— Именно так. Моя.

Его хватка на моем горле усиливается, заставляя края моего зрения расплываться.

Безумие, как сильно я доверяю ему в том, что он не причинит мне вреда. Человек, которого я знаю совсем недолго.

Он стягивает с себя балаклаву и глубоко целует меня. А когда он выпрямляется, его зловещая улыбка — единственное предупреждение, прежде чем он резко останавливается, оставляя меня на краю.

— Ты кончишь для меня так чертовски сильно, — шепчет он. — Но я хочу, чтобы ты видела мое лицо, когда будешь кончать. Я хочу, чтобы мое лицо было единственным, что ты, блять, увидишь, когда снова испытаешь оргазм.

Я хнычу при этой мысли, но не думаю, что это будет трудно. Данте возвращается к своему жестокому темпу, вбиваясь в меня с такой силой, что кровать сотрясается. Его рука плотно обхватывает мое горло, перекрывая доступ кислорода, и мой мир сужается до одного лишь Данте.

Другая его рука движется между нами, пальцы находят мой клитор. Он безжалостно теребит его, доводя меня до исступления.

— Ты собираешься кончить для меня, малышка? — рычит он. — Будешь кончать, пока я буду выжимать из тебя жизнь? Тебе ведь это нравится, правда? Опасность. Власть, которую я имею над тобой.

Я не могу говорить, не могу думать, не могу дышать. Все, что я могу, — это чувствовать. Чувствовать, как Данте владеет мной, разрушает меня, восстанавливает. Я чувствую, как мой оргазм нарастает, выходит из-под контроля.

— Данте! — кричу я его имя.

— Вот так, — стонет он. — Взорвись для меня. Позволь мне почувствовать, как твоя киска сжимается вокруг моего члена, когда ты кончаешь. Позволь мне услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, когда я лишаю тебя кислорода.

Мир кружится, и все вокруг становится черным, когда моя кульминация настигает, проносясь сквозь меня, как ураган. Я выкрикиваю имя Данте, но звук заглушается недостатком кислорода. Моя киска сжимается вокруг него, обсасывая его член, пока я не кончаю.

Но даже когда я спускаюсь с высоты, Данте не останавливается. Его темп продолжается, неумолимый и жестокий.

— Вот моя хорошая девочка, — ворчит он, — ты так сильно кончила для меня, правда? Как я, блядь, и предполагал.

Его хватка на моем горле ослабевает, позволяя воздуху вернуться в мои легкие, и мои чувства переходят в острый режим, когда на меня обрушивается еще одна волна удовольствия.

И с последним толчком он следует за своим освобождением, его тело напрягается надо мной, когда он с криком освобождается. Он рушится на меня сверху, и мы оба задыхаемся.

Через некоторое время он молча развязывает узлы на моих запястьях и лодыжках. А потом поднимает меня и обнимает, нежно потирая отметины на запястьях.

— Как ты себя чувствуешь, маленькая лань? — спрашивает он.

Я смотрю в его темные глаза.