— Да думаю дай узнаю разжалобишь ее и потащишь в постель или совесть взыграет.
Я хотела было рявкнуть на мужа, но Вася опередил.
— А какое тебе дело до нашей с ней постели? Или тебя твоя зазноба прокатила?
У меня создавалось впечатление, что я им вообще не мешаю или они забыли про меня. Как ещё охарактеризовать то, что они говорили обо мне в третьем лице. Я напряглась и по стеночке двинулась к коридору. Мужчины тем временем продолжили.
— Прокатила не прокатила… Сбегай, узнай. Ты же так любишь все подбирать за мной…
Вася расхохотался. Да так заливисто, что я невольно остановила взгляд на нем. Он отсмеялся и парировал:
— Не подбирать, а забирать своё. У тебя ж мозгов не хватает удержать одну бабу…
— Зато бабла в избытке, чтобы купить одну конкретную бабу…
Вот скотина. Я хотела втащить ему такую достойную пощечину, но передумала. Тихо вышла в зал. Взяла на руки Ириску и, уже стоя в куртке в коридоре, услышала:
— Никакого бабла не хватит, чтобы она тебя простила…
Тихо закрылась дверь. Спуск по лестнице. Снегопад медленный.
Я бежала через парковую аллею. Хотелось плакать, смеяться, беситься и чтобы больше меня никто не трогал. По дороге написала Олесе сообщение, что разболелась и не смогу прийти. Получив отчёт о доставке, выключила телефон.
Сидя в одном из двориков, что прилегал к праздничной площади, я все пыталась понять, где же так успела согрешить. Не понимала. Народ проходил мимо, недоуменно таращится на девчонку в красном пуховике, что сидит с зареванными глазами в одиночестве. Было плевать. Первый залп салюта, крики, поздравления.
С Новым годом, Алис…
Глава 12
Год спустя…
Я качнулась с пятки на носок. Наклонила голову. Потом постаралась вывернуть шею настолько, что за ухом раздался хруст. Плюнула на это бесполезное дело: разглядеть в картине хоть какой-то смысл. Эти современные веяния с артхаусной жёлчью на холстах меня не возбуждали. Вот не понимаю я сюрреализма, неоклассицизма в искусстве. Пошла я на эту выставку, потому что начальство билеты втюхало, видать самому идти не хотелось, вот и отправил кого не жалко. Хотя его вечные признания в том, что без меня он, как без головы, льстили и заставляли задуматься, неужели мой дорогой шеф, Виталий Андреевич, настолько невосприимчив к юным дарованиям?
Смешно сказать, но я, всегда скептически относившаяся к людям искусства, сама стала работать с этими болезными. Я стала секретаршей главного редактора нашего местечкового издательства. Получила работу внезапно, как елка мандарины в середине лета. Подсуропил в этом, неблагодарном акте рабовладельческого труда, муж Олеси. Замолвил, так сказать, словечко. На собеседование я шла с ощущением полного филея, какие ещё могут быть друзья у Упыря, если не такие же как он сам. Но обошлось.
Шеф, мужчина преклонного возраста, аж шестидесяти лет, казалось меня удочерил. Я разбирала всю эту современную кляузу в виде сообщений в соцсетях, почте и деловых переписках, а он старательно опекал меня. В первую очередь от себя самой. Потом мы пообвыкли, я стала вовремя приносись кофе, горячий, что не мало важно, а его дражайшая супруга передавать мне ссобойки с пирожками. Отдельным пунктом моих обязанностей стала транспортировка милой женщины до дачи, поэтому я практически круглогодично была при свежих овощах и фруктах, а зимой мне отправляли в плетённых сумках то банки с вареньем, то соленые огурцы. Домохозяйка из Марии Семёновны была отчаянная. Всю жизнь проработав в каком то НИИ, на пенсии она решила удариться в кулинарию. Опыта не имела, поэтому нет, нет, а помидоры были недосолены, а джемы бродили, как пьянчуги возле рюмочной.
В целом, отношения с начальством у меня более, чем тёплые. Я перекроила его расписание встреч, отчего Виталий Андреевич перестал скучать в пробках, разбирала гневные письма юных дарований, поэтому давление у моего обожаемого работодателя покоилось в мирных сто двадцать на девяносто, кооперировала работу маркетингового и юридических отделов, ребята стали реально работать, а не устраивать бойню перед кабинетом шефа за его внимание. Я была на своём месте. По сути, в браке я именно этим и занималась для бывшего мужа, только там мне не платили.