– Тебе наплевать на то, что я думаю об этом, – сказала она.

– Вовсе нет. Ты ж понимаешь: если бы я хотел, я бы тебя взял. Мы оба понимаем. Привязать тебя тут, приставить нож к глотке; если выкинешь чего – порезать. Можно сыграть и так, если хочешь. Но какой толк? Зачем мучиться, когда есть легкая дорога к точно такому же финалу?

Рамон положил нож на кровать, вынул мобильный телефон:

– Давай я тебе кое-что покажу.

Он встал с кровати, нажимая кнопки на телефоне, кажется целиком поглощенный им. Холли поглядела на нож. Слишком далеко. Даже если достанешь, со связанными руками многого не сделаешь. А снаружи, за дверью, стоит Морган с винтовкой.

Рамон подошел к девушке, показал экран:

– Видишь?

Холли вскрикнула.

Пара живых, полных муки глаз смотрела с чудовищно изуродованного лица, отчего-то сиявшего белозубой улыбкой. Как эта девушка может улыбаться после такой жути, сотворенной с нею? Затем Холли поняла: несчастной отрезали губы.

– Розалита, – пояснил Рамон. – Я разрешил ей выбирать – как и тебе. Как думаешь, что она выбрала? Такая храбрая девушка. И такая красивая. Была. Жаль.

Он мазнул пальцем по экрану, и появилось новое фото: другие глаза, глядящие из такого же кровавого месива.

– Кармелита. И она сказала «нет».

Он снова мазнул пальцем. Холли отвернулась, чувствуя, как подкатывается тошный ком.

– Смотри на экран, – велел Рамон.

Она мотнула головой, отступила назад, ударилась спиной о закрытую дверь.

– Смотри на экран! – повторил Рамон очень спокойным, холодным голосом.

Холли глубоко вдохнула, борясь с тошнотой.

– Посмотри на экран, – велел Рамон чуть добродушней. – Там не то, что ты думаешь.

Она поглядела.

На этот раз – ни крови, ни выпученных глаз на обезображенном лице. Глаза этой девушки были закрыты. Лет двадцать, не больше. Черные, глянцевито поблескивающие волосы разбросаны по подушке.