Назира подсела к Асанали и ласково сказала:

— Только, Асанали, пока никому ни слова!

— Хоп, хоп!

Ночи были прохладные, свежие. Кристина научилась передвигаться по дому в темноте, наощупь. Съеденный за ужином арбуз давал о себе знать. Кристина бегала по темному двору в поисках фонаря, но лежавший на привычном месте фонарик куда-то исчез. Ее глаза уже привыкли к темноте. Кристина подняла глаза в звездное небо. Ночью, в тихом прозрачном воздухе так волшебно сияют звезды, светит луна. Наполненная за день впечатлениями она легла на спину на топчан и широко раскинула руки в стороны. Руки и спина ее болели от загара. Небо было видно наполовину, как там, в той комнате в лесу, в которой она нельзя сказать, что жила, а находилась в заточении больше года. Смотря на звезды, она перебирала и сопоставляла в памяти все события и факты об отце и своем существовании. Вспоминала маму. Пожалуй, ближе и роднее человека чем мама в ее жизни не было. Вспоминала детство, учебу, и не могла вспомнить ни одного знакомого или друга, который относился бы к ней искренне и смог прийти на помощь, просто так. Никого, кроме Яковлева. Сердце сжалось в комок. Со звериной тоской ощутила она, прилив такой же звериной злобы против всех тех, кто не считался с ней как с человеком, а главное — против отца. И мгновенная вспышка сознания обожгла ее. Она почувствовала сразу все: и то мучительное прожигание жизни, отверженность и неприкаянность в обществе; и тот страх перед зэками, ежедневно домогавшимися ее. Словно впервые за всю свою жизнь она только сейчас разглядела саму себя: маленькую, беззащитную никому не нужную девочку. И увидев это все, она с необычайной ясностью вдруг поняла, что среди этих чудаковатых, совершенно другой культуры и порядков, еще неделю назад незнакомых ей людей она наконец-то обрела свое заветное место.

Кристина лежала с закрытыми глазами, уже проваливаясь в сон как ей в нос резко ударил горьковато-терпкий, едкий дымный запах. Она резко открыла глаза и ничего не понимая начала их тереть и громко чихать. Опираясь на перила, она шла босиком вдоль клумбы к комнате хозяйки. Нащупав ручку, она дернула дверь и тихо позвала Назиру. В комнате никого не было. Кристина, чихая шла мелкими шажками на запах, разъедающий глаза. На заднем дворе, за занавешенной свисающими с крыши листьями дверью гулко раздавался голос хозяйки. Кристина просунула голову в приоткрытую дверь и увидела силуэт Назиры держащий в руке сковороду и размахивающей ею по сторонам с валящим из нее дымом.

— Апчхи! — чихнула Кристина от дыма.

Назира повернувшись лицом к Кристине, старалась закрыть собой человека.

— Глубокая ночь, почему не спишь, жоним? — спросила Назира.

— Апчхи! Апчхи! — что вы тут курите?

— Это адраспан, лечебная трава, — отвечала Назира. — Ты что притаилась тут, подслушиваешь?

— А кого вы прячете? — заглядывая за спину Назиры интересовалась она в ответ.

Назира поставила дымящую сковороду на стол, а сама отошла в сторону.

— И биться сердце перестало! — воскликнула Кристина от увиденного.

Перед ней на полу сидела молодая девушка с изуродованным большими гнойными фурункулами лицом.

— Эй ты! Тебя не учили, что в упор разглядывать человека не прилично? — сказала девушка вытаращившейся на нее Кристине.

Кристина сквозь густой дым продолжала пристально вглядываться в ее лицо.

— Извините, — сочувствуя девочке сказала Кристина.

— Вы знакомы? — перебив Кристину спросила Назира.

— Вам за что деньги платят? Мы же договаривались об анонимности, — возмущенно говорила изуродованная девушка. — Слышь ты, пошла отсюда.

Кристина в растерянности смотрела на Назиру ожидая объяснений.