Когда сокровища, которые мы… гм… забрали из гробницы, были доставлены сюда, мистер Трелони самолично разместил в доме все предметы. Мумию – правда, без оторванной кисти – он положил в большой саркофаг из бурого железняка, что стоит в холле. Этот саркофаг был в свое время изготовлен для фиванского верховного жреца Уни и, как вы могли заметить, сплошь покрыт резными письменами, содержащими самые выразительные мольбы и призывы к древним богам Египта. Все прочие артефакты из гробницы мистер Трелони разместил в своей комнате – в том числе, по каким-то своим соображениям, и руку мумии. Полагаю, он считает ее самым ценным экспонатом своей коллекции, кроме разве что одной реликвии – огромного рубина, который он называет сокровищем семи звезд и хранит в сейфе, надежно запертом на хитроумные замки, как вам известно.

Возможно, мой длинный рассказ утомил вас, но я должен был войти в подробности, чтобы вы поняли все события, происходившие вплоть до нынешнего дня. Лишь спустя долгое время после моего возвращения в Лондон с мумией царицы Теры мистер Трелони вновь заговорил со мной на эту тему. Со времени той нашей экспедиции он неоднократно бывал в Египте: иногда со мной, иногда один, – и я тоже совершил несколько путешествий туда, по собственному почину или по его поручению. Но за все это время – без малого шестнадцать лет! – он никогда не затрагивал сей предмет без особой на то причины.

Однажды рано утром мистер Трелони срочно вызвал меня к себе. В ту пору я занимался кое-какими исследованиями в Британском музее и снимал квартиру на Харт-стрит. Когда я к нему явился, он пребывал в крайнем возбуждении. Таким я не видел своего товарища еще ни разу с тех пор, как он получил известие о смерти жены. Он тотчас же провел меня в свою комнату. Ставни на окнах были закрыты, и шторы опущены: ни единого дневного луча не пробивалось внутрь. Обычные светильники в комнате не горели, но она освещалась семью электрическими лампами – каждая мощностью не меньше пятидесяти свечей, – расположенными вдоль одной стены. На середину помещения был выдвинут столик из гелиотропа, на котором стоял семигранный ларец. В ярком свете ламп ларец выглядел поистине восхитительно; казалось, он и сам источает сияние из своих недр.

«Ну что скажете?» – взволнованно спросил мистер Трелони.

«Он похож на огромный драгоценный камень, – ответил я. – И если часто так выглядит, иначе как «волшебный ларец чародея» его не назовешь. Такое впечатление, что он – живой».

«А знаете, почему так кажется?» – «Из-за яркого света, полагаю?» – «Да, конечно. Только дело не в свете как таковом, а в расположении его источников».

С этими словами мистер Трелони включил основное освещение и погасил лампы, расставленные у стены. Ларец, к величайшему моему изумлению, мигом потускнел – камень, хотя и по-прежнему необычайно красивый, теперь стал просто камнем, и только.

«Вы обратили внимание на расположение ламп?» – спросил мистер Трелони. – «Нет». – «А они расположены в точности как звезды ковша – как звезды в рубине!»

Эти слова сильно меня обнадежили, сам не знаю почему. Возможно потому, что с мумией и всеми предметами, к ней относившимися, было связано столько тайн, что каждая очередная загадка в какой-то мере проливала свет на все дело.

«Все шестнадцать лет, – продолжал мистер Трелони, – я постоянно думал о том нашем приключении и пытался отыскать ключ к тайнам, с которыми мы столкнулись, но до сегодняшней ночи все мои усилия оставались тщетными. Похоже, догадка пришла ко мне во сне, ибо я проснулся чрезвычайно воодушевленный и сразу же соскочил с кровати, полный решимости что-то сделать, хотя еще не понимал толком, что именно. Потом меня вдруг осенило. В письменах на стенах гробницы часто упоминались семь звезд ковша Большой Медведицы и неоднократно указывалось на особое значение севера. Те же символы повторялись и там, где шла речь о «волшебном ларце», как мы его назвали. Мы уже обращали внимание на необычные полупрозрачные участки в его каменной крышке. Как вы помните, в письменах говорилось, что рубин извлечен из сердцевины метеорита и из него же вырезан ларец. Возможно, подумал я, свет семи звезд, определенным образом направленный, окажет какое-то воздействие на ларец или его содержимое. Я поднял штору и выглянул в окно. Ковш стоял высоко в небе; образующие его звезды и Полярная звезда находились прямо напротив окна. Я вытащил столик на свет и принялся двигать ларец так и сяк, пока расположение полупрозрачных пятен на нем не совпало в точности с расположением звезд. Ларец тут же начал источать сияние, хотя и куда более слабое, чем то, что вы видели сейчас. Я терпеливо ждал, но небо затянуло облаками, и свечение угасло. Тогда я принес провода и лампы – вы знаете, что я часто использую их в своих опытах, – и проверил, подействует ли на ларец электрический свет. Мне потребовалось некоторое время, чтобы расставить лампы правильно, в строгом соответствии с расположением полупрозрачных участков на каменной крышке, но стоило лишь последней из них встать на нужное место, и – ларец засветился, вы видели, однако дальше дело не продвинулось. Здесь явно чего-то не хватало. Внезапно я сообразил: если свет производит такое чудесное действие, значит, в гробнице должны были находиться какие-то искусственные источники света, ведь звездный-то в погребальную камеру не проникает! И тут все разом прояснилось. Я поставил волшебный ларец на столик из гелиотропа, имеющий посередине выемку под его дно, и тотчас увидел, что конфигурация странных выступов, тщательно вырезанных на стенках ларца, примерно соответствует конфигурации звезд ковша. Иными словами, выступы, по всей видимости, предназначались для светильников. «Эврика! – воскликнул я. – Теперь дело только за лампами!» Я попробовал установить электрические лампы на выступах или рядом с ними, но сияния в камне так и не появилось. Я все больше убеждался, что здесь необходимы какие-то особенные светильники. Если нам удастся их найти, мы сделаем большой шаг к разгадке тайны».

«Но что это за светильники? – спросил я. – Где они находятся? Сколько времени у нас уйдет на поиски? И как мы их узнаем, даже если найдем? Как они…» – «Давайте не все сразу, – спокойно перебил меня мистер Трелони. – В вашем первом вопросе содержатся все остальные. Где находятся лампы? Я вам отвечу: в гробнице!» – «В гробнице? – изумленно повторил я. – Но ведь мы с вами самолично обшарили там каждый уголок – и никаких ламп! Там вообще ничего не оставалось, когда мы оттуда уходили в первый раз. Да и во второй тоже, если не считать мертвых арабов».

Пока я говорил, мистер Трелони развернул несколько скрученных в трубку листов бумаги и принялся раскладывать их на большом столе, придавливая края книгами и прочими предметами. В письменах, покрывавших листы, я сразу узнал иероглифические тексты, которые мы наспех скопировали со стен гробницы, а позже аккуратно переписали. Разложив все должным образом, он повернулся ко мне и спросил: «Помните, как мы удивились, не обнаружив в гробнице одной особенности, свойственной подобным захоронениям?»

«Да! Там не было сердаба».

Тут мистер Корбек прервал свое повествование и сказал:

– Вероятно, я должен объяснить, что сердаб – это глубокая ниша, вырубленная в стене усыпальницы. Ни в одном из исследованных на сегодняшний день сердабов нет никаких надписей, там находится только скульптурное изображение усопшего, для которого предназначалась гробница.

Затем он продолжил рассказ:

– Увидев, что я уловил его мысль, мистер Трелони заговорил с воодушевлением, какого я уже давно в нем не видел: «Я пришел к выводу, что там должен быть сердаб – но потайной. Даже странно, что мы не додумались до этого раньше. Нам следовало бы понимать, что создательница гробницы – женщина, проявившая во всем столько вкуса и тщания, отделавшая каждую деталь столь затейливо и искусно, – просто не могла не позаботиться о такой существенной архитектурной черте. Даже если бы сердаб не имел важного ритуального значения, он служил бы декоративным элементом усыпальницы. Во всех прочих гробницах сердабы есть, а царица Тера хотела, чтобы ее творение было совершенным. Будьте уверены: там был – и есть! – сердаб. В нем-то и спрятаны светильники. Конечно, если бы тогда мы знали все, что знаем сейчас, или по крайней мере догадывались о существовании светильников, то с самого начала поняли бы, что надо искать какой-то тайник, какое-то скрытое помещение. Посему я прошу вас снова отправиться в Египет, еще раз тщательнейшим образом обследовать гробницу, найти сердаб и привезти лампы!»

«А если я все-таки сердаба не найду или же найду, но в нем не окажется никаких светильников – что тогда?»

Мистер Трелони улыбнулся знакомой мне мрачной улыбкой, столь редко появлявшейся у него на лице в последние годы, и с расстановкой произнес: «Тогда вам придется приложить все усилия к тому, чтобы найти их».

«Хорошо», – кивнул я.