– А… ясно… – переминается Алёна с ноги на ногу, а потом протягивает руки и забирает у нее поднос. – Можно?
Кошусь на врача, ерзая по матрасу.
Улыбается.
Опустив глаза, Морозова подплывает ко мне и возвращает поднос на раскладной столик, переброшенный через мой живот.
– Что ты тут устроил? – спрашивает, понизив голос.
Поднимает глаза, и я в них тону.
Сжимаю в кулак руку, чтобы убить бешеное желание дотронуться. До ее белых как снег волос. До бархатной кожи на бледной щеке. Я знаю, как ее кожа пахнет. Знаю, какая она на вкус и ощупь. Хочу ее мягкие губы на своих и везде, где она захочет. Я сделаю все, что она захочет.
– Привет… – говорю тихо, глядя на нее исподлобья.
Закусив губу, она скользит глазами по моему лицу.
Я выгляжу максимально хреново. И вижу, как дергается ее рука, будто она хочет до меня дотронуться, но решает этого не делать.
От тоски хочется выть.
– Привет… – отводит от меня взгляд.
Взяв ложку, протягивает мне со словами:
– Ешь.
Подняв глаза, ловлю горящий злорадным ожиданием взгляд медицинской сестры.
Офигенный концерт.
Жую долбаную овсянку, запивая киселем.
Присев, Алёна поднимает с пола одеяло и кладёт его на кровать. Ставит на стол рядом с тарелкой бумажный пакет, от которого пахнет нереально вкусно.
– Валя, – слышу над своей головой. – Готовь капельницу.
Не реагирую, ухватившись глазами за тонкую руку, лежащую рядом с моим бедром.