Алиса 

Дельхарт уехал, как и обещал, на следующее утро. Всю ночь он провёл в моей комнате. Подозреваю, вовсе не с целью испортить мне репутацию, как восторженно предположила тётушка. Рис опасался, чтобы мне не стало хуже. Всё же крысиный яд — не шутки, могли проявиться отложенные осложнения, так что ночка у него выдалась беспокойная. Он подскакивал при каждом моём покашливании, с тревогой осведомляясь, не тошнит ли меня и не нужно ли воды. 

Поневоле представилось, каким бы он стал отцом. 

В беременность мою мы бы подрались, это точно. Он норовил бы завернуть меня в вату и засунуть под стеклянный колпак, а я бы сопротивлялась всеми четырьмя. 

От одной мысли захотелось надавать себе оплеух. 

Какая беременность, Алиса? У тебя работа, семья, налаженный быт с высокими технологиями и передовой медициной. Тут, поди, рожают в поле до сих пор! Уж точно без анестезии — а на морфий я не согласная. Ну вот, опять! Я уже представляю, каково было бы обзавестись парочкой детишек в этом царстве антисанитарии. Слишком живо представляю, скажем прямо. И мысль мне эта нравится куда больше, чем возможные покорённые вершины известности и новые подписчики на канале. 

Со мной что-то серьёзно не так. 

Хорошо, что мы взяли паузу. Мне нужно переключиться, отвлечься от этого вездесущего солдафона, взять себя в руки. В конце концов, я не имею права решать за нас обеих. Элис попросила меня подменить её временно, а не прожить вместо неё всю жизнь. Опять же, её родители, по которым она наверняка скоро соскучится… 

«Я бы на её месте только обрадовалась свободе и отсутствию давления со стороны маменьки!» — подсказал тут же ехидный внутренний голос. 

Доктор настоял на постельном режиме, но я убедила тётушку, что лучше всего мне лежится в библиотеке. Добраться до неё мне помог лично дворецкий. Бедолага проникся ответственностью за ужасные деяния нанятой им горничной и никак не мог отделаться от чувства вины. Мол, подвёл хозяйку и её племянницу, чуть не дошло до трагедии. Так что теперь присматривать за мной старался лично, или же присылал проверенных помощниц, прослуживших в доме не меньше его самого. Было их трое — дам в солидном возрасте, которых просить принести что-то тяжелее чашки с супом было бы преступлением. Ну, мне особо ничего больше и не полагалось в ближайшую неделю. Беречь желудок и всё такое. 

Устроившись в подушках и поглядывая изредка на гордо высящиеся посреди острова развалины, как на живую иллюстрацию, я вновь погрузилась в приключения героического предка Элис. 

Не думаю, что кто-то до меня так скрупулёзно изучал все его хроники. Писал он как курица лапой, многие слова сокращал, так что под конец шестнадцатой тетрадки текст больше напоминал шифровку. Но я-то уже привычная, и читала его каракули на автопилоте. Ну, как в тех тестах — когда мозг дорисовывает картинку до привычного изображения, а на самом деле там не буквы, а скажем цифры. Так и здесь. 

Последние страницы последнего дневника повергли меня в ступор. 

Я перечитала их на всякий случай раз пять, после чего отложила девятнадцатый дневник в сторону — бережно и осторожно, как настоящую реликвию — и задумчиво уставилась на руины совершенно другим, оценивающим взглядом. 

Неделя уже миновала, от Риса не было слышно ничего — я волновалась, но умеренно. Новости по радио мы с тётушкой слушали регулярно, но местный канал, который ловился в долине, почти не сообщал о событиях в столице. К тому же если бы что-то случилось, нам бы принялась названивать матушка Элис, а раз тишина — значит, всё в порядке.

Подобный аутотренинг помогал мало, но что поделать? Издержки жизни в мире, где телефон есть далеко не у всех, да и тот работает с перебоями. 

В конце недели приехал доктор, оценил моё состояние и похвалил за скрупулёзное соблюдение рекомендаций. Наконец мне позволили передвигаться без посторонней помощи, а также питаться вместе со всеми. Правда, кухарка в этот знаменательный день приготовила грибной суп-пюре и куриную грудку с рисом, что не сильно отличалось от моей уже привычной диеты. Ничего, ещё потерплю, а там можно и на что-то нормальное переходить. Не всё сразу.