— Как…он?

Прежде, чем ответить, обхожу стол. Вспоминаю то, с какой решительностью и одержимостью горели глаза друга, когда он говорил о сбежавшей девушке, с которой провел одну единственную ночь. Отвечаю не задумываясь:

— Отлично.

Камилла нервно дотрагивается пальцами до воротничка блузы, словно ей тяжело дышать и будто переступая через себя, сипло спрашивает:

— У него появился кто-нибудь?

— Да, — говорю уверенно, потому что знаю Демона. Он свое не упустит ни при каких обстоятельствах. Этой Алёне не скрыться. Сейчас он полон азарта, точь-в-точь, как охотник на дичь. Волков не из тех людей, кто отступает от намеченного.

Меня начинают утомлять эти расспросы, и я приподнимаю нетерпеливо бровь.

— Если ты закончила интересоваться жизнью…

— Что там за дело? — перебивает нахально Юсупова.

Лицо женщины предательски покрывается красными пятнами, и я впервые отчетливо понимаю: чтобы там не случилось между Волковым и Юсуповой, Камилла до сих пор тяжело переживает развод. Только вот жалости у меня к ней нет, зная, как именно поступила Камилла с Димоном.

— У меня к тебе небольшое предложение. Сделка.

Медленно, одним пальцем, пододвигаю в сторону Камиллы по столу папку с бумагами.

— Ознакомься.

Примерно через минуту Камилла, судорожно облизав нижнюю губу, испуганно вскидывает на меня взгляд.

— Я не могу. Мне не простят, Давид. Севда…она…

— Здесь хватит на то, чтобы никогда больше не зависеть от семьи, не считаться с их мнением и не лебезить.

Камилла опускает взгляд на шестизначную сумму и тяжело сглатывает. Я буквально вижу, как в эту самую минуту в ней борется корысть и преданность к семье. Когда она поднимает взгляд, в карих глазах горит только решимость и алчность. — Где подписать?

По венам мгновенно устремляется бурной рекой адреналин и триумф, но за внешним фасадом моего спокойствия, этого, как всегда, абсолютно не видно.

— Вот здесь, — мой тон вкрадчивый и спокойный, что совсем не вяжется с жёсткостью в глазах.

В жизни нет справедливости, и только мы сами вершим её.