Смотри, ищи.

– Неужели воевать за «Клин» так уж невыносимо? Переоблачение гарантировано при любых условиях, а настоящей смерти профессионалу твоего уровня можно не опасаться.

– Трое из моих людей могли бы с тобой поспорить, Айзек. В смысле, конечно, если бы не были по-настоящему мертвы.

Секундная заминка:

– Твоих людей?

Я поморщился:

– Ультравиб-батарея сделала из Цзян Цзяньпина кашу-размазню, нанобы уничтожили Хансена и Крукш…

– Твоих лю…

– Я тебя и в первый сучий раз расслышал, Айзек.

– Да? Ну извини. Я просто удиви…

– Профессионализм ни на что не влияет, и ты об этом прекрасно знаешь. Ты эту песенку можешь идти продать для роликов Лапине. Машины и везение – вот и все, что определяет на Санкции IV, жить тебе или умереть.

Смотри, ищи, найди этого говнюка.

И сохраняй спокойствие.

– На Санкции IV и в любых других войнах, – негромко сказал Каррера. – Тебе должно быть об этом известно лучше, чем кому-либо. Такова суть игры. Если не хотел играть, не надо было садиться за стол. В «Клин» идут не по призыву.

– Айзек, да вся долбаная планета была призвана. Ни у кого больше нет выбора. «Раз в стороне не остаться, уж лучше стрелять из большого калибра». Это, если тебе интересно, как раз был куэллизм.

Он хмыкнул:

– Просто здравый смысл, как по мне. Эта сука, похоже, сроду ничего оригинального не сказала.

Вот оно. Мои обостренные тетраметом нервы напряглись. Вот тут.

Узкий край какого-то творения человеческих технологий, выхваченный из темноты осветительной ракетой, – острые углы посреди сплошных закруглений. Бок рамы импеллера. Я поднял к плечу «санджет» и прицелился. Медленно процедил ответ:

– Она же была не философом, Айзек. Она была солдатом.