Депре укрылся в тени входного отверстия, через которое мы только что прошли. Его глаза не отрывались от прицела. Прикрывая нас, он обстреливал непрерывными очередями края позиции Шнайдера, при этом – я прищурился – на стене не оставалось и царапины. Уворачиваясь от луча «санджета», Цзян перекатился вбок, получив лучший угол обзора коридора. Он сделал выстрел, прищурился, вглядываясь во вспышку, и покачал головой.
– Ушел, – сказал он, поднимаясь и протягивая мне руку.
– Я… эм-м, я… спасибо, – я выпрямился. – Спасибо, что оттолкнул.
Он коротко кивнул и рысцой припустил по коридору. Хлопнув меня по плечу, Депре последовал за ним. Я тряхнул головой, приходя в себя, и двинулся за ними. У выхода я прикоснулся рукой к краю, который обстреливал Депре. Он даже не нагрелся.
Висевшая на шее гарнитура зашипела. Сквозь невнятицу статики пробился голос Хэнда. Идущий впереди Цзян застыл, наклонив голову.
– …вач, и… мне… …дленно…торяю…дленно… доложи…
– Повторите. Еще. Раз, – сказал Цзян, тщательно выговаривая слова.
– …азал…..немед…..жите обстано…
Цзян повернул голову ко мне. Я провел ладонью по горлу и отключил свою гарнитуру. Ткнул пальцем вперед. Ниндзя снова зашевелился и устремился вперед по коридору, грациозный, как танцор театра Всего Тела. Мы с Депре последовали за ним с чуть меньшим изяществом.
Разрыв между нами и Шнайдером увеличился. Мы были вынуждены снизить скорость и теперь входили в залы как положено, прижимаясь к стенам и осматривая обе стороны, зачищая местность. Дважды мы замечали движение впереди и добирались к цели ползком, только для того чтобы увидеть очередную машину, слонявшуюся туда-сюда и бормочущую себе под нос. Одна из них какое-то время тащилась за нами, как бездомная собачонка в поисках хозяина.
До причального дока оставалось всего два зала, когда до наших ушей донесся звук оживших двигателей «Нагини». Вся оперативная осторожность тут же пошла к чертям. Я побежал так быстро, как мог. Меня обошел Цзян, затем Депре. На середине комнаты в попытке их нагнать я удвоил усилия, стараясь не обращать внимания на тошноту и судороги. Депре и Цзян, оторвавшиеся от меня на двадцать метров, вбежали в док первыми. Я вытер струйку желчи, протянувшуюся из угла рта к подбородку, и распрямился.
Раздался пронзительный, гулкий, резкий визг, как будто вся безгранично расширяющаяся Вселенная вдруг нажала на тормоза.
Залп ультравиб-батареи «Нагини» в замкнутом пространстве.
Выронив «санджет», я потянулся было к ушам, но звук оборвался так же внезапно, как и возник. В проходе, спотыкаясь на каждом шагу, снова появился Депре, с головы до ног залитый кровью и без «санджета». Завывание двигателей «Нагини» за его спиной перешло в рев, что означало, что она пошла на взлет. Воздушная волна ударила в атмосферные заслонки и устремилась обратно в воронку причала, обдав мое лицо порывом теплого ветра. Потом наступила тишина. Мучительная тишина, еще более напряженная из-за гула в ушах, вызванного внезапным отсутствием звука.
В этой звенящей тишине я нашарил свой «санджет» и проковылял к осевшему у стены Депре. Он не отрывал оцепеневшего взгляда от рук и покрывавшей их крови. Кровь заливала и его лицо. Хамелеохромная ткань камуфляжа, приспосабливаясь, уже начинала менять оттенок на красно-черный.
Я издал какой-то звук, и Депре поднял голову.
– Цзян?
– Вот, – он вытянул руки, и его лицо на мгновение исказилось, как у ребенка, который еще не решил, заплакать ему или нет; слова выходили из его рта поодиночке, словно ему приходилось склеивать их друг с другом. – Это. Цзян. Вот это, – его кулаки сжались. –
Гарнитура у меня на шее бессильно затрещала. Машина в другом конце зала пошевелилась и хихикнула, глумясь над нами.