– Мама!.. – прохрипел юноша, упал на колени, протягивая руки к глубокой ране на груди женщины. Робер пытался стянуть края разрубленного платья, будто так мог снова сделать тело целым.
Увидел на шее леди Селесты затянутую петлю и бросился зубами развязывать тугой узел, остервенело рвал пеньковую верёвку, сумасшедше надеясь на чудо: стоит освободить её дыхание, и мама оживёт… Воины стояли над ним, цепляясь за свои окровавленные мечи. Никто не посмел остановить Робера.
Он сбросил верёвку. Чуда не произошло. Холод бледного лица единственной матери, которую помнил Робер, проник в его руки, охладил горячку невозможных надежд. Труп отца стыл рядом. Робер замер, стоя на коленях, слёзы потекли из его глаз, он не замечал их. Чувствовал только невероятную, всё вокруг затмевающую боль безвозвратной потери. Робер не удерживал уходящее в глубины безумия сознание, он на мгновение всей душой захотел сойти с ума. Но на грани бездны услышал голос Кима:
– Мы отомстим!
И эти слова не позволили ему потерять себя, дали опору, вернули к жизни. Робер тихо повторил:
– Мы отомстим! – и твердил эту фразу мысленно, всё надёжнее утверждаясь в реальном мире. Он пошарил руками вокруг себя и со всей силой сжал рукоять королевского стилета.
Трупы… Лишь трупы остались в разорённом доме графа Донована. Все слуги были убиты, кто с оружием в руках, кому просто перерезали горло. Не у кого было спросить, что произошло. На столе, рядом с растерзанным телом Лианы, лежал свиток, печать короля продавила красный воск.
Ким осторожно закутал девушку в какую-то ткань, взял на руки. Робер следил за ним странным внимательным взглядом. У Кима мурашки прошли по спине от беспросветного холода широких чёрных зрачков его глаз. Ким положил Лиану на пол рядом с телами графа и его жены, принесённых в дом Рупертом и Галеоном. Стройные голые, неправильно-белые ноги девушки торчали из-под ткани. Что в этом было такого, из-за чего все взгляды устремились вниз, к трупам? Ким растерянно завертелся, искал, чем прикрыть наготу девичьих ног. Робер вдруг дёрнул куртку, отрывая пуговицы, рывком скинул её и торопливо закутал ноги Лианы, подтыкая полы вниз. Будто боялся, что она замёрзнет. Медленно поднялся, вытер вспотевшие руки о рубаху, вернулся к столу. Развернул лист, читал:
«Приказываю… казнить изменников на месте… без суда… Моею властью и волей… Король Гордон Лекс».
Твёрдая бестрепетная подпись с уверенным завитком на конце, будто ожившая змея, вонзилась в сердце Робера: «Зачем? За что?!» Снова волна боли затопила его, дурманя голову, ослабляя тело. Его стилет проткнул свиток, пригвождая к столу ненавистную подпись-гадину. Долг крови требовал отмщения. Только смерть короля могла покрыть такой долг. Мучительная смерть его настоящего отца.
Дом горел погребальным костром, огонь разрывал, разбрасывал осколки цветных стёкол, языки оранжевого пламени рвались из плена стен, тянулись к людям, жадно требуя новых жертвоприношений.
– Куда теперь? – священник Рубен неотрывно смотрел в глубины языческого огня.
– Как договаривались. Ищем Милену, – Ким обернулся к Роберу.
Сосредоточенный юный воин сидел верхом на своём мрачном коне, возвышаясь над остальными. Только Мрак остался у него от прошлой жизни. И пепел.
– Мне – нельзя, – в голосе юноши появилась жёсткая хрипотца. Он властным жестом остановил протест Кима. – Я провожу вас. Условие одно: обо мне – ни слова. Никому. Поклянитесь.
– А ты? – тревожно спросил юный Галеон.
– Буду мстить. Постараюсь помочь Милене. У нас одна цель.
– Я не оставлю тебя, – испуганно проговорил бывший тюремщик Сэмюэль. Мольба верного пса о подачке и ласке обожаемого хозяина сквозила во всём его облике.
– Я с тобой, Робер! – мрачно потребовал Руперт. – Эта тюремно-войсковая дисциплина мне осточертела. Хочу свободы.
– Скорее получишь стрелу в задницу! – нервно засмеялся, пытаясь казаться грубым воякой, совсем молодой Галеон. Просительно взглянул на Робера: