Поляничко, переминаясь с ноги на ногу, с трудом пытался разобрать через всхлипывания и причитания слова вдовы:

— Горничная закричала, и я вбежала в комнату. Муж сидел в кресле весь в крови. Не дышал. Лицо изранено. Вокруг валялись тлеющие угли.

— Выстрел был один?

— Да-а! — вдова вновь разрыдалась.

— Благодарю вас. Успокойтесь, пожалуйста. Вы свободны.

Поляничко поманил кого-то рукой через приоткрытую дверь, и появилась горничная.

— Скажите, кто заходил в комнату Виктора Самсоновича?

— Никто. В доме было три человека: Анастасия Мироновна, я и хозяин. Он прошёл в кабинет. Через время раздался выстрел. Я бросилась туда, он в кресле перед камином, окровавленный. Я закричала. Появилась Анастасия Мироновна. Я выбежала на улицу и окликнула городового.

— Камин горел, как я понимаю?

— Да.

— Вы его разжигали?

— Нет, хозяин. Я только поленья в дровницу принесла ещё утром.

— А когда вы зашли после выстрела, что заметили?

— Только головёшки по комнате валялись и тлели.

— Ясно. Можете идти.

Поляничко приблизился к стене, провёл по ней ладонью и сказал:

— Понять не могу, откуда здесь и на полу водяные капли?

— Я тоже заметил, — признался помощник начальника сыскного отделения.

— А что у вас, доктор? — осведомился Поляничко.

— Причина смерти ясна. Труп можно оставить дома. Четыре поранения, два из них — в голову и грудь — смертельные.