– Я думаю, что почти все животные ходят по тропинкам, потому что так легче ориентироваться, – заметил он. – Возьми, к примеру, бизоньи тропы. По ним очень удобно ходить.
– Но, – добавил он после долгой паузы, и его взгляд просветлел от новой мысли, – я думаю, люди оставляют самые заметные следы. Как это чертово шоссе между штатами. Черт, если все люди вымрут и кто-нибудь окажется здесь через десять тысяч лет, он все равно найдет остатки этого бетонного моста. Ни одно животное на свете не оставляет после себя настолько разрушительные следы.
Четвертая глава
Однажды осенним морозным утром я отправился в поход с историком по имени Ламар Маршалл. Он составлял карту всех основных тропинок чероки, и в тот день как раз собирался исследовать новый маршрут. Одевшись потеплее, мы вышли на гравийную дорогу, которая пролегала по лесистым предгорьям Северной Каролины. Небо было серым, холодным и далеким. Недалеко от нас протекал ручей Файрс-Крик, впадающий в реку Хивасси.
Мало кто из американцев может сказать, что когда-нибудь видел настоящую индейскую тропу, но почти все ездили по дорогам, которые появились на их месте. Например, Маршалл рассказал, что шоссе, по которому мы добрались до этих гор, когда-то было известной тропой чероки, тянувшейся несколько сотен миль от нынешнего Эшвилла до Джорджии. Следующая дорога, на которую мы свернули, тоже когда-то была тропой. Как и десятки других дорог в окрестных холмах.
Маршалл подсчитал, что 85 % старых индейских троп в Северной Каролине в настоящее время вымощено либо покрыто асфальтом. Заасфальтированные тропы встречаются на всем континенте, но особенно много их на востоке страны. Как писал Сеймур Данбар в своей книге «История путешествий в Америке»: «Практически все современные дороги Америки к востоку от реки Миссисипи, включая множество скоростных автомагистралей, появились на месте лесных троп, проложенных индейцами сотни лет назад».
Эта система троп, возможно, является самым грандиозным культурным артефактом в мире. Для многих коренных народов тропы были не просто узкими протоптанными дорожками, а венами и артериями культуры. Для обществ, опирающихся на устную традицию, земля была библиотекой ботанических, зоологических, географических, этимологических, этических, генеалогических, духовных, космологических и эзотерических знаний. Проводя людей через этот удивительный архив, тропы сами по себе стали объектом культурного наследия и источником знаний. Хотя эта система знаний в значительной степени была поглощена империей и погребена под асфальтом, ее следы все еще можно найти в лесу, если только знать, где искать.
Маршалл не был похож ни на одного знакомого мне историка. У него был морщинистое лицо, седая щетина и две широко посаженные, узкие щели вместо глаз. От головы до пят он был одет в разномастный камуфляж: камуфляжная кепка дальнобойщика, камуфляжный рюкзак, камуфляжное кимоно и камуфляжные брюки-карго. Каждый раз, когда я хотел узнать интересный факт из его биографии, мне достаточно было только указать на один из элементов его одежды и спросить, связана ли с ним какая-нибудь история. На его бейсболке было написано: «Алабамская ассоциация охотников за мехами». Это организация, в которой он, в прошлом охотник, работал вице-президентом. На шее у него висела сумочка из бобровой шкуры, купленная в фактории, которой он сам и управлял. Рядом с сумкой висел серебряный медальон, на котором была изображена мускусная черепаха. Черепаха – вымирающий вид и священное для чероки животное – была символом активистской организации «Дикая Алабама», которую он основал в 1996 году. Позже эта организация превратилась во влиятельную природоохранную группу «Дикий Юг», которая действует на территории восьми юго-восточных штатов.
Кимоно он приобрел много лет назад. Впрочем, карате он уже не занимается, потому что однажды решил, что «если какой-нибудь трехсотпятидесятифунтовый парень захочет избить меня до смерти, я лучше его просто пристрелю». В своей прежней жизни, когда он был ярым защитником окружающей среды в Алабаме, для самозащиты он повсюду носил с собой два мощных пистолета. В этот поход, чтобы сократить вес, он захватил только карманный «Магнум».22 калибра.
– С ним я чувствую себя голым, – сказал он как-то раз, держа пистолет на ладони.
В оранжевой поясной сумке Маршалл носил GPS-навигатор, несколько карт, черный блокнот, ручку и зажигалку на всякий случай. Время от времени он доставал навигатор, сверялся с картой и делал пометки в блокноте, в котором было нарисовано множество карт. Он делал записи стенографическими знаками, которые изучил, работая техником в геодезических бригадах. На первой странице он написал свое имя, а под ним свое прозвище на языке чероки –
– Всё наносится на карту, все зарисовывается, все путевые точки, контуры, – объяснил он, перелистывая страницы. – Все места, которые я здесь посетил: Маленькая лягушка, Большой снегирь, Хребет логова дьявола и так далее.
Маршалл перебрал копии исторических карт и рукописных архивных отчетов, после чего показал мне на большой современной карте тропу, по которой нам предстояло пройти. Она тянулась вдоль ручья Файрс-Крик и затем уходила вверх по ущелью Карверс-Гэп, соединяя старые поселения чероки Тасквитти-Таун и Томатли-Таун. Наша прогулка была лишь вершиной айсберга: основная часть работы состояла из архивных исследований. Маршалл регулярно ездил по всей стране по библиотекам, включая Национальный архив в Вашингтоне, округ Колумбия, где со своим помощником дни напролёт изучал старые архивные записи и делал тысячи цифровых фотографий. Обнаружив в исторических записях упоминание неизвестной тропы, он выстраивал предварительный маршрут в картографической программе, а затем отправлялся в лес на его поиски. Если ему удавалось найти тропинку, которая совпадала с гипотетической линией, нарисованной в программе, это означало, что он с высокой вероятностью обнаружил старую тропу чероки. Тем не менее, чтобы исключить ошибку, он ходил по прямой линии от хребта к хребту и искал другие подходящие варианты. «Если там десять троп, откуда мне знать, какая из них настоящая? – сказал Маршалл. – Но если там только одна тропа, то ты точно знаешь, что это она и есть».
Он также внимательно осматривал окрестности, чтобы понять, осталась ли эта индейская тропа нетронутой или же она была превращена в проселочную дорогу, просеку или лесозаготовительную дорогу (например, проселочные дороги имеют глубокую колею, а разбросанный повсюду щебень говорит о том, что дорога выравнивалась строителями). Иногда он находил сразу три итерации тропы – первоначальную тропу, проселочную дорогу и современную дорогу, которые наслаивались друг на друга, словно послеобразы.
Благодаря его исследованиям мы узнали, что наша сеть дорог в значительной степени была унаследована (или точнее, присвоена) от коренных американцев, однако основной целью Маршалла был поиск нетронутых троп чероки. В своей деятельности он руководствовался (во всяком случае, частично) экологическими мотивами: каждый раз, когда он находил неизвестную индейскую тропу, Лесная служба в соответствии с федеральным законодательством создавала санитарно-защитную зону шириной четверть мили по обе стороны тропы на время проведения археологических работ (в некоторых случаях они могут длиться десятилетиями). И если эта местность, например реликтовый лес, признавалась исторически значимой, то правительство штата принимало меры по ее сохранению первозданном виде. Таким образом, находя и нанося на карту старинные тропы чероки, Маршалл сумел защитить более сорока девяти тысяч акров общественной земли от вырубки леса и добычи полезных ископаемых.
Маршалл изменил некоторые фундаментальные представления о сути природоохранной деятельности. Консервационисты обычно боролись за защиту отдельно взятых участков земли, в то время как Маршалл боролся за сохранение троп. Поскольку тропы чероки часто проходят рядом или совпадают со звериными тропами, они обеспечивают идеальные коридоры для перемещения диких животных между экосистемами. Многие тропы тянутся вдоль хребтов, откуда открываются живописные виды, которые должны понравиться будущим посетителям парков. Что еще более важно, показав, что рукотворные артефакты могут способствовать охране дикой природы, Маршалл преодолел разрыв между культурой и окружающей средой. Эта дихотомия знакома современным американцам, но она была бы совершенно чужда доколониальным коренным американцам. Миля за милей Маршалл меняет ландшафты, возвращая им первозданный вид.
Мы шли по грунтовой дороге, изучая просветы между деревьями. Вскоре мы заметили тропинку, которая убегала вправо от нас. Мне она показалась очень живописной, но у Маршалла было иное мнение. Во-первых, она была слишком широкой. Чероки ходили, наступая с пятки на носок, как канатоходцы. Как объяснил мне один знакомый чероки, «широкая дорога никому не нужна. Ты ведь просто ходишь по ней. Все что там есть – растения, лекарственные травы, животные – исчезнет, если ты сделаешь ее широкой».
Маршалл предположил, что эта тропа когда-то была расширена лесорубами, и что она сузится, когда мы доберемся до вершины хребта. Пять минут спустя, однако, мы наткнулись на прибитый к дереву синий указатель. Замешательство Маршалла усилилось; никакой туристической тропы там не должно было быть. И все же, сверившись с картой и навигатором, он убедился, что мы находимся на правильном пути.
В конце концов он пришел к выводу, что Лесная служба просто приспособила тропу чероки под свои нужды. Это было довольно необычно. Дело в том, что индейские тропы редко переделываются в пешеходные тропы, поскольку у них совершенно разное предназначение. Чероки максимально распрямляли свои тропы, чтобы побыстрее добраться до места назначения. Поэтому они прокладывали их вдоль хребтов и всячески избегали подъемов на вершины и спусков в овраги. В свою очередь, рекреационные тропы, которые являются относительно новым европейским изобретением, постоянно петляют, чтобы охватить как можно больше таких живописных мест, как горные вершины, водопады, смотровые площадки и водоемы. Кроме того, при проектировании современных туристических маршрутов учитывается даже разрушительное воздействие на почву обуви для хайкинга; так, например, на крутом склоне тропа будет постоянно петлять, чтобы уменьшить угол подъема. Для индейских троп повороты на 180 градусов не характерны. Они, как правило, поднимаются в гору по так называемой «линии падения» – пути, по которому вода стекает с вершины.
Хотя индейцы ценили скорость больше, чем легкость подъема и не задумывались об эрозии, они тоже нередко отклонялись от кратчайшего маршрута по причинам, специфичным для их культуры. Джеральд Этелаар, археолог, изучавший равнинных индейцев Канады, рассказывал мне, что он приходил в отчаяние всякий раз, когда его коллеги пользовались компьютерными программами для того, чтобы нанести на карту «наименее затратные тропы», поскольку они исходили из ошибочного предположения, что коренные народы Северной Америки путешествовали по своим исконным землям, словно марсоходы, которые предназначены для исследования безлюдных и неосвоенных ландшафтов. «Я им постоянно напоминал: у всех ландшафтов есть своя история!»