Его неожиданно захватила эта идея. Он представил, как садится в шикарный спальный вагон в Константинополе и едет через всю Европу. Хрусталь, серебро столовых приборов, обитые бархатом вагонные диванчики, очаровательные спутницы, с которыми так приятно беседовать под стук колёс о чём-то важном, значительном…
– Эдакий восточный экспресс, поезд четырёх столиц! Уверен, найдётся масса желающих на нём прокатиться!
Юлдашев посмотрел на спутника с интересом.
– «Восточный экспресс»[21], говорите? А что, недурное название. Надо подсказать кое-кому. Есть у меня знакомец в одной весьма солидной бельгийской компании – они как раз собираются вложить большие деньги в строительство железной дороги до греческих Салоников и дальше, в Константинополь[22].
Граф замолк, провожая взглядом крупную белую, с чёрными кончиками крыльев, чайку. Вот птица спикировала к воде, выхватила серебристую рыбку и пошла, набирая высоту, к близкому берегу.
– Да, замечательно было бы…но это, мой юный друг, дела будущего, пусть и недалёкого. А пока – кроме «во-первых», есть ещё и «во-вторых».
Венечка выпрямился – до сих пор он стоял в расслабленной позе, опершись локтями на отдраенный до белизны планширь.
– Вот как?
– Да, у меня есть кое-какие дела в Вене.
Граф продолжал говорить тем же тоном, каким только что обсуждал красоты средиземноморского пейзажа.
– Австрияки, видите ли, считают себя обделёнными по результатам конгресса. А пуще того они обижены, что итальянцам посулили Триполитанию.
– Значит, мой знакомец-пруссак не соврал? – усмехнулся Венечка, припомнив хмельные откровения лейтенанта цур зее фон Арнима. За которыми последовало… то, что последовало.
– А с чего бы ему врать? – удивился дипломат. – Велись такие переговоры – и с французами, и с нами и с турками и с представителями германской делегации. Как видите – небезуспешно.
Что вообще делали на конгрессе макаронники? Кажется, в Суэцкий консорциум их не приглашали. Какой интерес с ними договариваться о чём-то, да ещё и целую Триполитанию отдавать?
– Ну, не скажите… – Юлдашев смотрел на Остелецкого, как профессор – на любимого ученика, отчего-то не понимающего очевидной аксиомы. – Если бы правительство Виктора-Эммануила приняло в нынешнем споре сторону Британии – это создало бы нам массу проблем. Флот-то у них, что ни говори, вполне солидный. А так – и Рим по шёрстке погладили, и османов припугнули новым, набирающим силу конкурентом. Недаром они так легко согласились уступить нам Кипр…
– Ну, так аренда же! – пренебрежительно махнул Венечка. – Когда-нибудь всё одно отдавать придётся…
– Девяносто девять лет – это на языке дипломатических документов означает «навсегда». – наставительно произнёс граф. – Нет, друг мой, если уж вцепились в такой лакомый кусок, то надо держать его, покуда сил достаёт. Кстати, о вашем пруссаке: князь Горчаков просил передать, что вы очень ему помогли с… ну, вы понимаете.
Венечка кивнул. Говорить о вместилище с бронзовыми уголками не следовало даже наедине, на полубаке русского минного транспорта.
– Не преувеличивайте, граф. Мой вклад ничтожен.