– Сообразим, – повторил Юра, постукивая пальцами по столешнице.
– Да, нам нужно…
– А тебе не пришло в голову, – вкрадчиво проговорил он, – что девушка ошиблась? Ведь если бы потайная комната существовала, если бы девушка нашла ее, то сейчас и мы бы ее видели!
Действительно, такое могло быть.
– Но ей могли помешать. Или она нашла ее, но не сумела открыть. Или не стала открывать сама, позвала кого-то, а этот человек запретил вскрывать проход. Мало ли причин!
Но Юра меня уже не слышал.
– Вот и я запрещаю! Запрещаю, ясно тебе?
Он, можно сказать, визжал на меня, капли слюны вылетели изо рта и попали на меня, я отшатнулась. Это взбесило мужа еще сильнее, и он сделал то, чего я никак не ожидала.
Нет, не ударил меня. Юра порвал тетрадь. Пополам, потом сложил половинки вместе и снова порвал. Старая желтая бумага поддавалась легко, клочки падали на стол, летели на пол, а он все кромсал и кромсал записки. А мне казалось, что и во мне что-то рвется.
Боль в голове достигла апогея, стала уже нестерпима. И, словно мало мне было мучений, живот тоже резануло горячим ножом. Тошнота, которую я долго пыталась побороть, взяла верх, и в следующую секунду меня вырвало на чисто вымытые полы моей новой шикарной кухни.
«Врач, – подумала я. – Мне срочно нужен врач».
Глава восемнадцатая
В больнице я провела две недели. Поначалу врачи даже вставать не разрешали, я попала в круговорот процедур, капельниц, уколов, осмотров. Юра договорился об индивидуальном уходе, нашел отличного врача, медсестра прибегала по первому зову. Я была благодарна ему за заботу обо мне и ребенке, но…
Да, всегда есть «но».
В глубине души я ощущала исходящий от мужа холодок. Наверное, слишком много прежде было тепла, поэтому остро чувствовалось охлаждение.
Точно так же Юра вел бы себя, если бы сломалась его машина: лучшие специалисты, деликатный подход и прочее. Он не сидел возле меня, держа за руку, не бросался ко мне с вопросами, не баловал, не успокаивал.
Пару лет назад я попала в больницу с пневмонией. Юра приходил каждый день. Варил для меня супы, которые я люблю, делал пюре без комочков, покупал киви, мармелад и любимые пирожные, приносил книги, писал трогательные записки, присылал сообщения.
Теперь же… Он навещал меня через день, ссылаясь на огромную занятость. Приносил продукты по списку. Его звонки были прилежными. Хорошее слово – «прилежный». Юра поступал правильно, и окружающие видели то, что ожидали бы видеть в подобной ситуации: заботу, внимательность, тревогу о здоровье жены и ребенка. То, как много было в этом наигранного, прописанного правилами, сухого, небрежно отштампованного, замечала только я.
Сначала все мои мысли были о ребенке, о том, что могло с ним случиться. Но после, когда очевидная опасность отступила, я стала задумываться и обо всем прочем, что составляло мою жизнь.
Конечно, Юра сердился на меня. Я-то вела себя вовсе не так, как полагается женщине, которая носит ребенка. Его бесили мои страхи, претензии, нелепые подозрения, мое доморощенное расследование, и я готова это понять.