— Прошу тебя помолчи, мой господин, пока я не закончу. Нет, я не ранен. Просто не так давно накатила внезапная дурнота. Уже прошло. Не знаю, что это было, но видел, как несколько человек тёрли глаза, один стоял на четвереньках, а двое блевали через борт.

Улуч Али со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы: врач нащупал пулю.

— Ещё чуть-чуть, мой господин, потерпи. Вот и всё. Твоя пуля.

Он показал её паше на окровавленной ладони.

Улуч Али усмехнулся. Слуга подал врачу чистое полотно и тот принялся перевязывать пашу.

В дверь каюты постучали.

— Кто там Тарик? — спросил Улуч Али, — впусти.

Дверь отворилась и извечно немногословный, невозмутимый Тарик Аш-Шахин, телохранитель бейлербея, пропустил внутрь капитана "Аль-Бахт".

— Что там происходит, Ибрагим-реис? — спросил Улуч Али.

— Мы оторвались, мой господин. Кафиры отстают. Всего вырвалось двадцать пять кадирг и семь калите.

— Ветер?

— Резко изменился, дует с севера. И что-то странное творится, мой господин.

— Странное?

— Сейчас закат.

— Какой закат, что ты несёшь, Ибрагим-реис? Тебя ударили по шлему?

Капитан согнулся в поклоне.

— Нет, мой господин. Я в своём уме и сознаю, что мои слова звучат, как речь безумца, но сейчас действительно закат. Солнце садится.

— Дай руку.

Капитан протянул руку паше и помог ему встать.

— Мой господин… — попытался было урезонить пашу Аль-Джабир, но тот лишь отмахнулся.