Правда, Аларих и Стилихон вели себя так, как будто бы не желали (или не могли) с этим смириться. В то время как паннонский «варварский» разбойничий союз на удивленье верно оценил масштаб личности Стилихона, незамедлительно вступил с ним в переговоры и даже предоставил ему наемные отряды для войны с Аларихом, готский царь-воевода вел себя, как новый хозяин Италии, и передвигался по ней, как будто никакого Стилихона не было. Впрочем, и Стилихон не торопил события, дожидаясь подхода свежих войск из Галлии и даже из Британии. Чтобы на этот раз больше не рисковать, добиться уничтожения Алариха, «окончательного решения вестготского вопроса». После чего уже всерьез заняться и Константинополем.
Но молодой готский владыка, способный учиться на собственных ошибках, накопил к тому времени достаточно опыта. Равнины северной Италии было не сравнить с гористым Пелопоннесом. Где Алариху не хватало свободы маневра. Дождавшись подкреплений, Стилихон двинулся на готов во главе огромного, хорошо вооруженного войска. Но Аларих сумел ускользнуть от него в Лигурию. Он явно не желал возвращаться в эпирскую горную глушь.
Военному магистру Стилихону пришлось продолжать маневрировать, играя в «кошки-мышки» с «федератами», превратившимися в ренегатов, зорко следя за готами. Ибо те могли совершить бросок в южном направлении, на Рим, и с тирренского побережья. Живописные курортные города, столь любимые сегодняшними туристамиотпускниками всего мира — Портофино, например, или Рапалло — в те времена были еще мелкими рыбацкими селениями. Но, если бы подвижные готские отряды вторглись вглубь италийского «сапога», это повредило бы престижу, репутации Стилихона как великого стратега. Поэтому вандальский магистр милитум гнал свои собранные со всей Западной империи войска спешными маршами вперед и вперед. Так же стремительно, как она форсировали Адду и сняла осаду с Медиолана, армия Стилихона преградили готам путь на юг. На Пасху 402 г. разыгралась битва при Полленции.
Готы дошли из Эпира до Таврина (современного Турина в северной Италии), совершив, таким образом, свое собственное «Малое переселение народов». В непрерывных боях они прошли сотни километров по разоряемым, разграбляемым ими древнеримским имперским территориям. Это был тревожный сигнал. И потому дерзких пришельцев надо было проучить, во что бы то ни стало. Да так, чтобы нанесенное ими поражение стало столь же впечатляющим, как их грабительский глубокий рейд по исконным землям Римской империи. 6 апреля 402 г. в светлый день Христова Воскресения, две армии сошлись. Стилихон (обвиняемый порой в симпатиях к язычеству) скрестил оружие с Аларихом — христианином (хоть и арианином), мчавшимся по Римской империи как языческий бог Вотан-Один — во главе своей Дикой Охоты.
Буквально пропитанная историческими воспоминаниями италийская земля хранит все имена, но не всегда — материальные следы событий. Южнее современного итальянского города Асти (носившего при римлянах поистине провиденциальное название Гаста, т. е. «копье» или же «дротик»), на реке Танаро (или, по-пьемонтски — Тани), названной в честь галльского бога Тарануса, правого притока Пада-По, где разыгралась битва, еще существует селение Поленция (с одним «л»). Немало виноградников, принесших всемирную славу сладким белым игристым винам Асти Спуманте и Москато д’ Асти, скрывают под собой останки готских ратоборцев и легионариев Флавия Стилихона. Однако сама битва произошла в равнинной местности, т. е. ближе к берегу реки. Ибо в холмистой местности готской коннице было бы негде развернуться. Поэтому вполне возможно, что там, где располагалась ставка Стилихона, теперь красуется желточерная вывеска автозаправки «Аджип». А там, где разворачивались конники Алариха, проходит автострада № 456 на Асти.
В своей «Поллентийской, или Готской войне» восторженный версификатор Кладвидан (под чьим ловким пером несовершеннолетний император Гонорий лично наблюдает за ночной переправой Стилихона через Адду, с целью спасти осажденный готами Медиолан) живописует нам сторожевые готские костры и страх перед готами, испытываемый жителями Рима на Тибре (до которого готам в реальности было шагать и шагать). Однако «виртуоз пера» приводит в своем сочинении и некоторые подробности битвы на берегу Танаро, которые не могут быть все без исключения неверными или выдуманными им, ибо в противном случае он рисковал бы выставить в смешном виде своего главного героя — Стилихона, которого превозносит выше лучших римских полководцев — Сципиона, Мария, Фабриция, Камилла, Курия, Фабия и Цезаря.
Аларик (Аларих — В.А.), видя римское войско, тяготится своим начинанием и собирает гетских (готских — В.А.) старейшин на совет. Один из них, самый почтенный, говорит, что за тридцать лет готский народ не бывал в столь тяжелых обстоятельствах. И напоминает, как он, воспитатель Аларика, увещевал его блюсти договоры с римлянами, оставаясь в Фессалии; но если Аларик презрел это наставление — пусть он, по крайней мере, заботясь о людях, уйдет из Италии, не думая о добыче. Как говорят предания, никто из завоевателей не доходил до Рима безнаказанно: Город (Урбс) хранят боги, а если он богов не боится (выходит, то ли готский старец, то ли Клавдиан не знал, что Аларих — христианин и враг язычества?), пусть остережется Стилихона, разбившего его в Греции. Аларик, с раздражением выслушавший старца, возражает, что он одолел всех и вся, кроме Рима. Что теперь, когда он правит Иллириком, готский народ обладает не только доблестью, но и хорошим оружием (полученным от восточных римлян — В.А.). И что пророческий голос в дубраве обещал ему путь до Города (Урбс). Словами о пророчестве Аларик всех ободрил, пока, наконец, ему не привелось узнать, что под Городом понималась речка Урбс в Лигурии. Стилихон также обращается к своим войскам с речью, одушевляя их на бой за сердце империи. Аланы пошли в бой плечом к плечу с римскими войсками, и их вождь Савл показал пример доблестной гибели. «Незаслуженну вину искупил прославленной кровью» (т. е. своей смертью очистил себя от обвинения в вероломстве, которого он не заслужил; тем самым Клавдиан свидетельствует о наличии у римлян сомнений в благонадежности аланских частей своей армии). Смущенные гибелью Савла, римские конники начали было отступать, но Стилихон спас положение. Нет слов, чтобы достойно воспеть эту победу над «варварами», подобной которой еще не было. Жажда мщения в римских воинах сильней корыстолюбия: враг не отвлек их видом добычи: они освобождают пленных, и те спешат домой. Навеки смыт позор разгрома римлян под Адрианополем, август Востока Валент отомщен. То, что он был арианином, для Клавидана, видно, роли не играло.
Своего рода «содоклад» о той же самой битве при Поллентии (направленный, в отличие от панегирической поэмы Клавдиана, против Стилихона) оставил нам ученик блаженных Августина и Иеронима, церковный богослов историк Павел Орозий, на страницах VII книги своей доведенной им до 417 г. всемирной хроники — «Истории против язычников» (Орозий умер в 418 г.). Он осуждает, между прочим, выбор дня для битвы (пасхальное воскресенье — главный христианский праздник) и назначение военачальника-язычника Савла (алана) командовать римлянами. А готов Алариха, наоборот, восхваляет, как благочестивых христиан (хотя и ариан), избегавших битвы вследствие религии: «Я не говорю о короле (царе — В.А.) Аларихе, неоднократно побежденном вместе со своими готами, неоднократно запертом и всякий раз свободно уходившем (в чем Орозий обвиняет Стилихона, ведшего, по его мнению, «двойную игру», периодически «подыгрывая» готам — В.А.). Я не говорю о тех горестных событиях близ Полленции, когда на полководца-варвара и язычника, а именно Савла, было возложено военное руководство, вероломством (? — В.А.) которого были осквернены священные дни и святая Пасха, и врагу, который избегал битвы вследствие религии, было навязано сражение, и когда по суду Божьему, очень скоро показавшему, на что способна благосклонность его и как вершится кара его, хотя мы и победили в сражении, все же, победив, мы были повержены.» (Орозий).
Указанные выше и другие, достаточно скудные, источники дают весьма смутную картину сражения. Аларих выстроил свои войска у речки Урбс (сегодня — Орба), Стилихон — у реки Танаро. Совсем неподалеку от Маренго — места другой, более поздней и гораздо более знаменитой битвы, прославившей 14 июня 1800 г. на весь мир имя Наполеона Бонапарта.
После обычных речей полководцев перед битвой (столь любимых античными историками и поэтами), войска сошлись. Поначалу «варварская» (главным образом — аланская) конница Стилихона добилась перевеса и оттеснила готов. Но Аларих лично возглавил свои заколебавшиеся рати. Под его командованием вестготы сокрушительным ударом опрокинули конницу Стилихона, убив ее аланского предводителя, и уничтожили правый фланг римской армии. Ее центр, состоявший из легионариев, также оказался под угрозой. Но им командовал сам опытный во всех тонкостях стратегии и тактики военный магистр.
Как на военных учениях, легионы перестроились, развернулись фронтом к противнику и мужественно встретили бешеный готский натиск. В итоге яростный порыв стремительной готской конницы разбился о железный фронт римской пехоты. Второго Адрианополя у готов не получилось…
Немецкий историк К. Дювель писал в своей статье об Аларихе, помещенной в «Реальном лексиконе германской древности»: «Исход битвы был неясен; среди готов, попавших в плен, была и семья Алариха». Но именно в достоверности этих двух фактов сомневались еще немецкие историки Эдуард фон Витерсгейм и Феликс Дан. С тех пор их достоверность продолжают считаться сомнительной, ибо они не подтверждаются никакими источниками, кроме поэмы Клавдиана.
Конечно, не обязательно безоговорочно верить Клавдиану, сообщающему в звучных гекзаметрах о полной победе Стилихона, захватившего несметную добычу (включая все, что досталось готам при разграблении Аргоса, Коринфа и других греческих городов), а также освободившего из готского плена тысячи военнопленных и готских рабов.
Сообщая о захвате готского обоза Стилихоном, Клавдиан, между прочим, замечает, что слух Алариха был поражен «завываниями» его супруги, связанными как с утратой ею имущества, так и к тому, что сама она попала в плен:
Ясно лишь одно. «Римляне», т. е., если верить клавдианову панегирику Стилихону — колхи, иберы (то ли испанские предки современных басков, то ли кавказские иверы-ивиры — предки восточных грузин), армяне, мидийцы, индийцы (!?), «саки» (скифы), «роданские (галльские — В.А.) когорты», гунны и аланы — завладели готским обозом. Ибо, несомненно, именно обоз был самой вожделенной целью «западноримских» воинов Стилихона. Ведь в обозе находилось все добро, награбленное воинством Алариха по пути из Эпира до Пада. Добро, о захвате которого воины Стилихона не могли бы и мечтать в обычных обстоятельствах. Поскольку это было имущество римских граждан из Далматии и Венетии (включая, если верить Клавдиану, даже сокровища разбитого готами Фритигерна и погибшего под Адрианополем августа римского Востока Валента II). Не вызывает особых сомнений и сообщение Клавдиана об освобождении захваченной готами «двуногой добычи» — известно, как готы ценили «челядь». Каждая битва давала рабам возможность обрести свободу. Даже если речь шла, в том или ином конкретном случае, лишь об облегчении рабам возможности бежать в сумятице сражения.
Жена и дети Алариха были бы весьма важны для Стилихона в качестве заложников. Однако, именно как ценные заложники, они не только играли бы большую роль в мирных переговорах, но и упоминались бы в других источниках. Как, например, дочь Феодосия Великого Галла Плацидия (Плакидия, Плакида), отданная в 409 г. своим братом (а заодно — сожителем) августом Запада Гонорием (т. е., на деле, Стилихоном) в заложницы (и наложницы, по мнению многих) Алариху и перешедшая затем, как некий приз, от одного готского царя к другому. От Алариха — к его преемнику Адольфу (Атаульфу), которому она родила сына Феодосия. Чтобы, овдовев через год, стать предметом торга за хлеб между вестготами и Гонорием. За всеми перипетиями трудной судьбы этой знатной заложницы императорской крови (которой мы еще коснемся в нашем изложении) очень внимательно следили, ее современники. И фиксировали его во всех подробностях. А о судьбе не менее важных заложников — семьи Алариха — ни строчки… Поэтому Витерсгейм/Дан задаются вопросом: «Как можно поверить в то, что столь важный факт (как пленение семьи Алариха Стилихоном — В.А.) не был бы упомянут более подробно, в том числе и в иных источниках?». Да и Бирт высказывает сомнения в достоверности сведений о захвате семьи Алариха Стилихоном. Сомнения, которые он, правда, сам же развеивает (хотя и не вполне убедительно). Высказав предположение (ни на каких источниках не основанное), что Стилихон вернул Алариху семью в ходе мирных переговоров, «чтобы впредь между ними была любовь» (используя древнерусское выражение, использовавшиеся нашими предками в аналогичных ситуациях). Об исходе битвы при Полленции Витерсгейм/Дан, однако, пишут: «Даже если сражение закончилось фактически вничью, в стратегическом отношении оно было проиграно Аларихом. Поскольку он, находясь в самом сердце вражеской страны, в большом удалении от свой оперативной базы, и помыслить не мог о продолжении войны и броске на Рим, не выведя предварительно римское войско из игры путем нанесения ему решающего, в том числе морального, поражения».
И не пытайтесь, уважаемый читатель, спорить с этими давно умершими историками — бывшим офицером запаса прусской королевской армии Даном и боевым офицером саксонской королевской армии фон Витерсгеймом, имевшим в 1814 и 1815 гг. прекрасную возможность изучить действия армий, оперирующих на вражеской территории!
Как бы то ни было, не подлежит сомнению одно. Патриций Стилихон в очередной раз сделался хозяином положения. Молниеносное снятие им осады с Медиолана, т. е. с тогдашней резиденции западноримского императора, в ходе которого далеко уже не молодой полководец явно совершенно не щадил себя, следует расценивать как веское доказательство его активности, решительности и уверенности в себе. И верности вандальского героя своей всегдашней «суворовской» максиме «глазмер, быстрота, натиск». Способность лично возглавить небольшой (согласно всем источникам) конный отряд, мгновенно привести готов в смятение, отвести от императора угрозу, сбить с толку Алариха — все это в очередной раз являет нам Стилихона как опытного воина. Не сомневающегося в своем конечном успехе и не рассматривающего Алариха как «неизвестную величину» или смертельную угрозу. Стилихон был явно уверен в своей способности разбить вестготского царя. И под Полленцией он отбил-таки у Алариха охоту продолжать слоняться по Италии. Да и готские воины восточноримского военного магистра (милостью Евтропия) были подавлены и не особо рвались в бой после утраты всей добычи и пленения их жен войсками Стилихона. И все же полной уверенности в разгроме Алариха у нас нет. Ибо нам ничего не известно о том, при каких обстоятельствах Стилихон заключил с Аларихом мир (если вообще его заключил). И об условиях, на которых этот мир был заключен. Между тем, уже в 403 г., всего через год, Аларих опять «откапывает топор войны» и подступает к италийскому городу Вероне. Под стенами которого, впрочем, терпит новое, уже окончательное (на этот раз) поражение от Стилихона в битве на реке Атезии. Клавдиан пишет о нарушении вероломным Аларихом условий мира, заключенного с Западной Римской империей. Для Эдуарда фон Витерсгейма регент западной части Римской империи вандал Стилихон — отъявленный злодей, снова напавший, в нарушение заключенного мира, на готов Алариха, и учинивший над ними кровавую расправу. Феликс Дан, обработавший огромный труд фон Витерсгейма (как Иордан — труд Кассиодора), ставит сделанный тем вывод под вопрос. При всей своей любви к готам Дан допускает, что Аларих, руководствуясь варварской «нордической хитростью» (используя известное выражение Лиона Фейхтвангера в романе «Успех»), далеко не всегда соблюдал договоры. Да и многие более поздние историки прямо указывают на вероломство и коварство визиготского царя.
Судя по имеющимся у нас скудным сведениям о битве под Вероной, она была не менее кровопролитной, чем битва под стенами Асти. Клавдиан сообщает, что река Атезий покраснела от крови убитых, и несла бесчисленные трупы павших в море. Вероятно, многие готы из войска Алариха перешли на службу Римской империи. К их числу, скорее всего, принадлежали Сар (то ли вест-, то ли остгот, сыгравший важную роль в качестве римского полководца в последующие годы), и Ульфила — тезка «готского апостола» — ставший со временем римским магистром милитум.
На этот раз патриций Стилихон не дал разбитому Алариху беспрепятственно вывести свои войска (как когда-то в Греции). Царю вестготов пришлось спешно отступить в горы, т. е. в тогдашнюю римскую провинцию Норик (а возможно — в восточную Ретию). Так Аларих ознакомился тогда с будущими австрийскими землями Каринтией и Штирией. Спасаясь в очередной раз бегством от войск Стилихона, он, вероятно, попал и в северный Норик (т. е. нынешние Нижнюю и Верхнюю Австрию).