— Придержи вопрос на минуточку, Арло, — просит Анхис. — Боюсь, кое-кто из наших друзей сильно расстроился. Давайте вспомним, что мы тут все вместе застряли, хорошо? Мы ведь можем изобразить счастливую семейку в течение одного вечера, не так ли? Марианна? Вайолет?

— Ладно, — ворчат девушки.

— Каллиопа? Ты не могла бы показать нам того беззаботного кита, которого мы все знаем и любим?

— Ладно, — язвительно бросает кит.

Анхис хлопает в ладоши.

— А теперь, мама, старая ты проказница, иди сюда.

Северин Анк выбирается из объятий Эразмо и одним прыжком оказывается возле барной стойки, где сооружает себе ещё один «буравчик».

— Ну хватит уже, мамулечка. Скажи нам правду.

— Мы ядовитые?! — хором восклицают Эразмо, Максимо, Марианна, Сантьяго и Арло, после чего начинают неудержимо хихикать.

Но вопрос Анхиса заключался не в этом.

— Ты мертва?

В целлулоидных глазах Северин мелькают лукавые искорки. Она касается носа серебристым пальцем.

— Я не хочу всё испортить. — Она ухмыляется. — После ланча надо подождать хотя бы час, прежде чем отправляться плавать, детишки!

Мадам Мортимер встаёт, в задумчивости поглаживая повязку на глазу.

— Единственная причина, по которой это дело всё ещё не оставили в покое, заключается в том, что твоё чертовски огромное глазное яблоко попало на плёнку, Каллиопа. Обычно смерть ведёт к появлению трупа; но существуют много исключений, и это легко можно отнести к одному из них. Профессия мальцового ныряльщика опасна даже в лучшие времена. Неосторожные распадаются на атомы, как шарик эф-юна в распылителе. Это трагедия, но она случалась уже тысячу раз без вот такого вот «Sturm und Drang»[90] и бития себя в грудь. Если не учитывать ту короткую киноплёнку, дело-то простейшее.

Встревает Мэри Пеллам:

— А ещё проблема в том, что дружочек Макси растрынделся на всю вселенную, что убил её.

Анхис кивает.

— Да, я думаю, пора нам дёрнуть за эту ниточку — не так ли, дружище Просперо?

Максимо Варела не встаёт. Он салютует Анхису своей «Маргаритой».