Книги
Сияние
Я не хочу, чтобы ты уходила!
Можешь поехать с нами, если хочешь, дорогая. Ты от души повеселилась на репетиции «Великого ограбления поезда».
Я ела конфеты и каталась на поезде. Но там было темно. В этом…
В павильоне звукозаписи, Ринни. [Его глаза блестят. Он прижимает большой палец к маленькому подбородку дочери.] Репетиция — это просто тренировка, мой драгоценный домовёнок. Мама должна тренироваться быть одновременно египтянкой и богиней, а делать две эти вещи разом очень трудно! Всё равно что одновременно потирать собственную макушку и похлопывать себя по животу. Павильона звукозаписи совсем не надо бояться, малыш. Просто представь себе, что Репетиция начинается с заглавной буквы. Репетиция — это как планета, куда мы с мамой отправляемся, вроде Земли или Марса. Это тёмная, прохладная планета, где много огней, людей, игрушек, поездов и конфет, и когда ты туда попадаешь, то становишься кем-то другим, и забавно разговариваешь, и немного танцуешь, и всё говоришь и делаешь трижды, потому что таков закон. У каждой планеты всегда есть свои забавные законы, верно?
Да. Ненавижу это.
Ну так вот, на Репетиции закон такой: ты можешь плакать, только если папа так велит, или петь песенку, если папа так велит, а также падать и получать синяки и шишки, только если папа скажет, что это надо сделать весьма трагически, как было с Эвридикой, когда её укусил змей. Помнишь Эвридику?
Она дала мне поносить свою шляпу.
И когда папа сказал «Снято!», Эвридика встала и пошла пить кофе, не так ли? [СЕВЕРИН неуверенно кивает.] С ней всё было в полном порядке! Ну что такое, мы сегодня всё время про змей разговариваем, да? Выше нос, котёнок! Нам пора в Египет!
ГРАЙИ
Расшифровка отчётного интервью Эразмо Сент-Джона, состоявшегося в 1946 г.; собственность «Оксблад Филмз», все права защищены. Дня просмотра требуется разрешение службы безопасности.
ЦИТЕРА БРАСС: Сессия четвёртая, день третий. Думаю, это последняя сессия. Что вы чувствуете по этому поводу, мистер Сент-Джон?
ЭРАЗМО: Вот и хорошо.
ЦИТЕРА: Мне понравилось с вами разговаривать. ЭРАЗМО: Тогда вы не в своём уме. В этом нет ничего, что способно понравиться. Всего лишь поедание пепла.
ЦИТЕРА: Кто проверил состояние Марианны после того, как связь с Арло прервалась?
ЭРАЗМО: Северин и я. Ринни заботилась обо всех, кто ей это позволял.
ЦИТЕРА: И каким было состояние мисс Альфрик?
ЭРАЗМО: Она умерла. Превратилась в длинные, жилистые побеги папоротника, споры и грязь, и какие-то истлевшие штуки, похожие на листья. Она не сбежала. Штырь из её колена — памятка о том разе, когда она в последний раз попыталась прокатиться на Санчо Пансе, — лежал посреди мерзости. Крови не было. Просто… мерзость.
ЦИТЕРА: У вас есть какие-нибудь мысли по поводу вектора инфекции? Северин и Марианна обе касались Анхиса, но ни с ребёнком, ни с Анк не случилось таких катастрофических событий. Вообще-то, Северин была с ним в контакте гораздо чаще, чем Альфрик.
ЭРАЗМО: Откуда мне знать? Поговорите с Реттой.
ЦИТЕРА: Доктор Нантакарн. [шорох перекладываемых листов и папок с материалами дела] «Врачебное заключение состоит в том, что после передачи инфекция вошла в спящее состояние в субъекте из Адониса. Ни Альфрик, ни Анк не выглядели заразными — возможно, они бы таковыми стали через какое-то время. Я не могу высказывать каких-то уверенных предположений о том, почему Анк не продемонстрировала вредоносных последствий, не имея возможности взять анализ крови после контакта. Может, у неё был иммунитет. Может, симптомы развиваются с разной скоростью в зависимости от любого количества метаболических, экзогенных или генетических факторов. Может, она просто больше понравилась этой заразе».