— Хольг, — негромко напомнила о себе Родригес.
— Ты за старшего, — отрезал командир.
Девушка хотела было возразить, но посмотрела на Чжу, оценила оставшиеся в прикрытии силы и молча отступила, признавая правоту фюрера.
— Ну что, — Хольг обозрел свое маленькое воинство. Кот как раз закончил колдовать с маслом и тоже подтянулся, перекинув через плечо длинную пулеметную ленту, сшитую из двух стандартных. Глаза пулеметчика лихорадочно блестели.
— Пошли убивать, — подытожил Хольг.
Родригес молча ждала за рулем, положив на колени FG на боевом взводе. Ждать пришлось долго, больше часа, прежде чем ветер донес короткие частые щелчки — словно некто крутил трещотку и бил в маленький детский барабан. Щелкало минуту или две. Затем вдали поднялся к небу черный столб, похожий на маленькое торнадо. И еще один. Так обычно горит «жидкий уголь» английской перегонки или самый дешевый «фритюр» растительного топлива.
Родригес ждала. Барабан и трещотка стихли.
Вспыхнула красная сигнальная ракета — алая точка на фоне серых туч
Девушка с облегчением вздохнула и полезла в багажник за канатом и крюками. Она поведет передовой Рено, китаец будет рулить грузовиком, а второй Рено придется прицепить за грузовиком. Ничего, потихоньку доедут и подберут ударный отряд. А затем дальше — в последний перегон.
Времени в обрез, но они успеют.
Хавала не ждет.
Глава 5
За время долгого пути группа оставила за собой влажные смешанные леса, фермы масличных пальм, ямсовые поля. Несколько дней вокруг до самого горизонта царила травяная саванна, поначалу оживляемая лишь редкими одиночными протеями. Впрочем, она довольно быстро пропала, сменившись чёрно-серой выгоревшей равниной. Двигаться приходилось не торопясь, объезжая торчащие тут и там обожжённые стволы деревьев, да сливающиеся с землёй закопчённые скелеты не сумевших спастись из огненной ловушки зверей.
Сезон дождей ещё не начался, и при малейшем ветре над каменистыми пустошами поднимались настоящие тучи пепла. Пепел был везде, в волосах, в нижнем белье, в воде, в запечатанных жестянках консервов. Хольг не знал, что ещё обладало такой способностью просачиваться, как центральноафриканский жирный пепел. Он просочился по всем машинам, от колёс до цилиндров моторов, въелся в пейзаж и отравил воздух. Дул то западно-пепельный ветер, то восточно-пепельный ветер, то северо-пепельный ветер, то юго-пепельный ветер. Но приходил ли он с тёплых зелёных берегов Средиземноморья или зарождался на прохладных скалах Рас Дашена, ветер был одинаково насыщен пеплом и запахом гари. Пепел захватил весь мир, до самого неба, превращал закаты в отблески огней преисподней, а Луну красил в кроваво-красные оттенки.
За это (в числе прочего) Хольг и ненавидел Африку. Тот факт, что рукотворные пожары были необходимы для местных полей, только усугублял и без того отвратительное отношение к чернокожим — которых он привычно обвинял во всех своих нынешних бедах. Впрочем, надо сказать, Шарм-эль-Шейх он ненавидел еще больше. Как наркоман — сатанинское зелье, без которого жизнь уже невозможна.
Прежде, еще до войны, Шарм-эль-Шейх был курортом, не сказать, чтобы совсем фешенебельным, но весьма и весьма пристойным. Здесь отдыхали государственные чиновники средней руки и «офицеры» картелей, которые не могли позволить себе отпуск в Европе или анклавах Южной Африки. Когда же война началась, Шарм был буквально национализирован военными и превращен в один сплошной склад, а также транспортный терминал, что обеспечивал операции едва ли не по всей «ветвистой линии» в Африке. Естественно, вокруг склада сразу возник пестрый табор лихого, отвязного люда, готового рискнуть жизнью — своей, а лучше чужой — за любую, даже самую малую монетку. На армейском имуществе, расползавшемся по торговцам через «усушку, утруску» и прочие безотказные военно-тыловые манипуляции, делались большие деньги. Кто-то богател, кто-то исчезал в небытие, проиграв конкурентную борьбу. Так Шарм родился заново, как место, где делались большие «черные» деньги, неизменно окропленные кровью.
Война закончилась, тихо и быстро сдохла на пике усилий, как подыхает большой, прожорливый хищник, внезапно оставшийся без пищи. Военные свернулись и отбыли восвояси, охранять весьма существенно перекроенные границы национальных государств. А оставшаяся амуниция распродавалась за бесценок по всему миру. Но Шарм остался — слишком удобным оказалось место. Мост между Африкой, Ближним Востоком и Европой, который нужен всем, от государств и крепнувших картелей до мелких контрабандистов. Миру была необходима «черная дыра», в которой можно как найти все, что угодно, так и спрятать. Разведчикам и террористам, наемникам и пинкертонам, курьерам «красной дороги» и банкирам хавалы… Так Шарм пережил третье рождение. У него был «брат» — Дашур, город картелей на восточном побережье Китая. Чистый, умытый, тщательно припудренный и до блеска отлакированный большими деньгами. Но в отличие от Дашура Шарм ничего не скрывал. Здесь все было выставлено напоказ — вызывающее богатство и кромешная нищета. Короткая жизнь и быстрая смерть, что всегда стоит за левым плечом.
И деньги, которые есть мерило всего. Возможно это было не так, однако здесь в нехитрую истину верили все. Кроме разве что немногих проповедников, что не убоялись нести слово божье в аду, созданном людьми для людей. Хотя кто знает, сколько истинной веры оставалось в их речах…
— Отлично, отлично… — Мариан быстро скользил толстым пальцем с ослепительно полированным ногтем по листу серо-желтой бумаги, отмечая позиции. Золотой отблеск массивного перстня дополнял многоцветие, хорошо контрастируя с черной кожей и белым наманикюренным ногтем.
Хольг сменил позу, опершись для разнообразия не на правый, а на левый подлокотник старого кресла. Все тело бунтовало и ныло, требуя отдыха. Ломило кости, а плечи потряхивало мелкими судорогами от долгого ношения винтовки на ремне. Фюрера слегка мутило от недосыпа и общей усталости. Однако расслабляться было нельзя, наступал очередной ответственный момент. За спиной шумно дышал Максвелл, которому приходилось еще хуже без обычной дозы пилюль. Хольг взял с собой снайпера не без умысла — лишенный медикаментов рыжий бычара оказывал жутковатое впечатление и провоцировал завершать дела поскорее. А Хольг не намеревался долго точить лясы.