– Ты и это слышала?

– Как было не услышать. Я зашла в уборную, окно было открыто, а они стояли перед домом на дорожке.

– Ты давно гостишь в Боскарве? – спросила я. Мне было интересно узнать, сколько времени ей потребовалось, чтобы выволочь из семейного шкафа все эти скелеты.

– Две недели. А кажется, что уже полгода прошло.

– А я думала, что ты здесь хорошо проводишь время.

– Что я, ребенок, что ли? Чем мне здесь заниматься? Куличики печь на пляже?

– А в Лондоне чем ты занимаешься?

Она пнула ногой камешек со злостью ко всему корнуолльскому.

– Я училась в художественной школе, но родители не одобрили… – голос ее стал делано сладким, – …некоторых из моих друзей. Они забрали меня из школы и отправили сюда.

– Но это же не навечно. Что ты собираешься делать, когда вернешься?

– Это уж их забота, не так ли?

Мне стало жаль этих родителей, хотя они и воспитали такую вредную девчонку.

– Я имела в виду, что ты хочешь делать.

– Да просто убраться куда-нибудь. Жить самостоятельно и как мне хочется! У моего парня, Дануса – отличный парень, – есть друг. Он завел себе гончарную мастерскую на острове Скай, так он приглашал и меня туда подмастерьем… Я была в восторге… Такая заманчивая идея… жить там в коммуне… кругом ни души. Но моя стерва-мамочка влезла своей лапищей и все изгадила!

– А где теперь Данус?

– Ну, он-то уехал на Скай.

– Он пишет тебе? Рассказывает, как там и что?

– Да, конечно. Длиннющие письма пишет. Шлет их пачками. И все уговаривает меня приехать. И я поеду туда, как только мне стукнет восемнадцать и родители будут мне не указ.

– А почему бы тебе сначала не восстановиться в художественной школе, не получить профессию… пока суд да дело?

Резким движением она повернулась ко мне: