Керони слышал удары рока судьбы, но все-таки мысленно вернулся к этому: «Я сказал, что учителя делают ошибки, они устают…»
Брат Лайн снова встал:
- Я думаю – вот что, Керони. В конце полугодия, когда оценки будут закрыты, я проведу специальную контрольную. Возможно, буду свежее, чем сейчас, и смогу увидеть то, что не было видно раньше…
Теперь Керони почувствовал, как нервное напряжение спало, хотя его головная боль осталась, и желудок был расстроен. Плохо, что он как бы позволил Брату Лайну шантажировать себя. Если учитель мог себе позволить такое, то, как еще это можно было назвать?
- С другой стороны, Керони, эта «F»вероятно останется, - сказал Брат Лайн. - Это зависит…
- Я вижу, Брат Лайн. - сказал Керони.
И он видел – что жизнь была гнилой, что на самом деле героев не было, и верить никому нельзя, даже себе.
Он выскочил оттуда как пробка из бутылки с шампанским, пока не обрыгал Брата Лайна и все, что было перед ним на столе.
17.
- Эдамо?
- Три.
- Бьювейс?
- Пять.
Губер не выносил зачитывания списка, особенно когда приближались инициалы Джерри Рено. Как и остальные, он, наконец, понял, что Джерри выполнял задание «Виджилса», и что поэтому, день ото дня он отказывался брать для продажи шоколад, и поэтому он не хотел говорить об этом с Губером. Теперь, Джерри мог снова стать таким, как и все. Футбол у него не клеился. «Какого черта тебе не хватает, Рено?» - спрашивал, отплевываясь, тренер за день до того. - «Ты хочешь играть или нет?» И Джерри отвечал: «Я играю с мячом». И всем был ясен двойной смысл этого ответа, выражающий то, что фактически и так все уже знали. Он и Губер лишь раз перекинулись о задании, и, реально, это не явилось разговором. За день до того, после тренировки, Губер прошептал: «Когда конец задания?», и Джерри ответил: «Завтра я беру шоколад».
- Хартнет?
- Одна.
- Могло быть и лучше, Хартнет, - сказал Лайн, и в его голосе не было ни злобы, ни разочарования. За день до того Лайн оживился, и его настроение передалось всему классу. Всякий раз он диктовал атмосферу в классе. Когда Брат Лайн был счастлив – счастливы были все и каждый, но когда он входил в помещение с пониженным тонусом, то тут же это передавалось всему классу.
- Джонсон?
- Пять.
- Хорошо, хорошо.