Глава 16 «На дне»

Ехали долго, куда-то в частный сектор на окраине города. Сначала за окнами машины мелькали сады и парки, потом новостройки с разноцветными высоченными домами, порождающими уйму жилплощади, а позже и желающих взять ипотеку банковских клиентов. Позднее по мере продвижения по городу дома становились ниже и старее, а зелени становилось все больше. Дорога проходила и через промзону, портящие городской пейзаж своей грубостью и серостью заводы и склады.

Вскоре, когда весь город был преодолен поперек, начался частный сектор. За черту города выезжать не пришлось – Трофим еще на трассе указал на нужный поворот в один из поселков, и Леха повернул по указке, проехав мимо гаражей, оврагов и лесопосадок с вываленными туда кучами мусора, мимо ангаров и завалинок, недостроенных каркасов непонятных строений, стоящих чуть ли не в поле.

Позже появились жилые дома, невысокие и небогатые по своему внешнему виду. Алексей Вершинин отвык от таких мест. Ему было как-то необычно здесь находиться: пацан привык к своему элитному поселку, причудливым богатым дворцам с показной роскошью убранства внутри, привык к высоким заборам, ослепительной чистоте и в домах, и на улице (последнее поддерживалось целым штатом услужливых садовников и гувернеров), привык к охране и шлагбауму на въезде.

В таких вот жилых массивах, взявших город в плотное кольцо, жили люди из эшелона ниже Вершининского, из простых, поэтому многого не могли себе позволить. Материальная обеспеченность была единственным весомым фактом, отличавшим живших здесь и того же самого Алекса Вершинина или его соседей по элитному поселку. Жителей этих районов Леха всегда считал беднотой, нищими, ничего не добившимися в жизни людьми, той самой серой массой, на фоне которой он выглядит еще лучше и респектабельнее. Но эти люди строили здесь дома на все свои средства, чтобы хоть как-то отделиться от остальных, погрязших в неудобствах проживания в огромных многоквартирных высотках. Потом запас скопленных деньжат заканчивался, поэтому надо было затягивать пояса, а когда вновь появится излишек материальных средств, которые можно потратить на стройку, можно было что-то там отремонтировать, достроить и подправить – может быть, в этом и заключалось истинное счастье этих людей, смысл их спокойной и размеренной жизни, не то что вселиться в готовенькое и до конца жизни мозолить глаза блеском пола или, скажем, презентабельностью итальянской мебели.

Может, людям, живущим в этом поселке на окраине, и не позволить себе шикарный особняк на три ванных и четыре спальни, зато у них есть нечто другое, чего порой не бывает у тех же богачей, как бы они ни старались это обрести или сделать вид, что у них это есть – речь идет о простой радости жизни вне зависимости от обстановки. Кто-то счастлив и в одноэтажной покосившейся хате, а кто-то несчастлив в огромном доме с бассейном, прислугой и несколькими машинами и хочет чего-то более приземленного, но привык только повышать свой материальный уровень и вряд ли уже найдет то, что ищет, а именно истинного человеческого счастья, душевной радости и спокойствия, которые, может быть, в нашей современной гламурной жизни и не считаются идеалами. Но, согласитесь, иногда можно утверждать, что это все-таки то самое… самое главное, тот самый смысл… смысл жизни.

Так что люди из этого района в сто раз счастливее и лучше самого Вершинина (да простят меня обеспеченные читатели), который нынче утратил смысл своей жизни, разочаровался в своих идеалах и самом себе. Не мог он теперь радоваться своему существованию как раньше, поэтому, оказавшись здесь, Леха пересмотрел свое отношение к этому месту и к значению живущих здесь людей, перед которыми он отныне пал. На его прежнюю жизнь будто сбросили ядерную бомбу, которая выжгла и уничтожила все старое, оставив лишь пепел и выжженную почву, непригодную для того, чтобы построить на ней жизнь новую.

Алексей старался не смотреть на попутчиков. От них тянуло противным запашком сигарет и каких-то химикатов. Трофим не подпускал таких кадров к элитной наркоте, прибывавшей мешками из-за бугра, и травил их чем-то кустарным, не приносящим никакого удовольствия, а только прививающим острую и постоянную жажду. Вот пацаны и подсели, а на что-то покачественнее их уже не тянуло. А если исчезнет и это зелье – самое простое, доступное и дешевое – они просто упадут и умрут. Таковы законы: оберегать и сбывать дорогой товар, а принимать какой-то шлак.

Из окна на Лешино лицо дул теплый ветерок, шевелил волосы. Но насладиться им как можно дольше не удалось, ведь Трофим ударил Вершинина по коленке, чтоб тот не зазевался и не пропустил нужный поворот.

Как бы ни было сложно, неспокойно и страшно Алексею снова встретить Трофима и от безысходности и внутреннего распутья (а также пофигизма) «согласиться» на криминальную авантюру, последующие события, несомненно, станут для главного героя очередным испытанием, что должно стать еще одной значимой деталью пазла, из которого складывается нынешний жизненный перелом Леши Вершинина. А пока он вел машину, стараясь не говорить и не делать резких движений. Все для него казалось каторгой, которая будет длиться целую вечность и плохо для него кончится.

Леша покорно следовал указаниям развалившегося рядом с ним на мягком автомобильном кресле Трофима. Вершинин никогда прежде не чувствовал себя так некомфортно и зажато в своем же автомобиле. Его пугала неизвестность впереди. Как на зло, пассажиры томительно молчали, не издавая ни звука о предстоящем деле (они уже привыкли к затеям и поручениям Трофима, перерастающим в крутые передряги, так что особо не удивлялись происходящему и не трепались), словно время обсуждения грядущего плана действий еще наступит.

Помимо Лехи и Трофима, в машине было еще двое Трофимовских заместителей (Леша не признал их сразу), которые ходили за своим вожаком, как тени, и выполняли все его поручения – это были два еще молодых человека, однако зависимость от наркоты и перепадов настроения Трофима полностью лишили их юношеского вида, превратив в измученных, но ужасно преданных хозяину слуг, которые выглядели и думали не по возрасту.

Первый из них, Влад, был высоким, широкоплечим, мощным пареньком, которому достаточно было сказать, кто враг – неважно, кто это будет, важно то, что Влад хладнокровно и яростно в один присест сотрет этого человека в порошок. Он был личным телохранителем Трофима, который приметил его, когда тот был подающим надежды тяжелоатлетом, но допинг, плавно перешедший в запрещенные вещества, подброшенные Трофимовскими агентами, заставил Влада сменить амплуа (у него была схожая с Вершининым история – по крайней мере, похожая схема). Ему на тот момент было около 25-26 лет. Во внешности Влада было что-то грозное и непоколебимое, но одновременно печальное, ведь его жизнь могла пойти в совершенно другом направлении. А теперь вместо того чтобы участвовать в турнирах и завоевывать медали и кубки, он медленно загибался, работая на Трофима. Вырваться было нельзя. Вид у парня был внушительный, хотя он порой баловался подачками шефа. Обычно он был спокойным и непоколебимым как булыжник, но все менялось, когда Влада одолевала ярость: тогда все окружающие его люди просто жалели, что родились на свет, ибо этот громила мог не только покалечить… он мог случайно убить, а потом даже не вспомнить об этом (такие порывы подчиненного Трофиму нравились). А сейчас Влад улыбался и его бледное лицо с трудом обретало румянец. Его облик был очень даже запоминающимся – этакий провинциальный Халк: широкое телосложение, мощная шея, крупная голова, русые волосы, полностью закрывавшие и макушку, и затылок, и виски, и уши, и твердый лоб. У Влада был внушительный подбородок, а остальное на лице было будто приподнято ближе к узкому лбу. Там были невыразительные голубые глаза, редкие брови, большой рот, правильной формы нос. Влад говорил басом, словно отремонтированный Царь-колокол стал звенеть на всю страну.

Сидел Влад рядом со своим другом Тимохой – это была кличка, производная, естественно, от имени Тимофей, которое показалось его новой компании уголовников и наркоманов слишком сложным и официальным. Тимоха вместо Тимофея – это и проще, и забавнее, и как-то по-свойски. Тимохе было от силы лет 20, может, чуть больше. И это был еще тот прохиндей и змееныш. По виду и по историям на тему «как ты сюда попал» Влад и Тимоха кардинально отличались, но любили на досуге поговорить, что-то обсудить – решили, в общем, держаться в месте, непонятно, по какой причине.

Тимофей был старшим ребенком в неблагополучной многодетной семье с рабочей окраины, поэтому все детство и юность провел на улице. Яблоко от яблони упало недалеко – родители поддавали, потом увлеклись штучками похуже, и, в конце концов, их лишили родительских прав, а двух малолетних сестер Тимофея и почти еще грудного брата определили в детдом. Тимоху органы опеки тогда так и не нашли: он растворился где-то на улицах родного района. Правда, иногда его берет за сердце чувство вины за то, что он выбрал именно такой путь, определившись в обществе сначала шпаны, а потом и в обществе Трофима, что по сравнению с гопниками было достойным уровнем.

А пока Тимоха периодически сбегал от Трофима и его компании ради одного: он ходил к детдому и издалека наблюдал за играющими вдвоем сестрами; его братик подрос и изменился внешне, поэтому Тимоха долго пытался его найти, но безуспешно. Конечно, как тут найдешь кого-то, ведь Тимофей держался от забора на приличном расстоянии – персонал детского учреждения знал, что это непутевый братишка кого-то из воспитанников, но на территорию его пускать не решались. Мало ли что, от греха подальше – личность сомнительная. Насмотревшись на подросших сестричек, Тимоха позже накидывался в хлам, отсыпался и возвращался к Трофиму, разрывая на себе одежду и во всю глотку крича, что он плохой человек и не имеет права дальше жить, ведь тогда он струсил и поступил с родной кровью гнусно. Трофим лишь пожимал плечами, а чтобы Тимоха не буянил, Трофим где-то выкапывал препарат, предназначенный для буйнопомешанных, вкалывал его Тимохе и тот успокаивался. Однажды Трофим перебрал с дозой и его подопечный заснул, а вскоре выяснилось, что у него остановилось сердце. В тот пасмурный день его тащила под дождем на руках куча народа и во время этой трогательной процессии, напоминающей похороны, сердце Тимофея, как это иногда бывает у наркозависимых, завелось само. После чудесного воскрешения Трофим чуть не грохнул его снова – за потраченные без причины нервные клетки.

Тимоха после своего второго дня рождения еще больше поверил в собственную исключительность и не стал бояться смерти (чего он там не видел). Он всегда любил играть с куревом, алкоголем, девушками, но никогда не решался заиграться с тем, что толкал то школьникам, то продавцам в ларьках на остановках, то в бани, то в бордели, но соблазн оказался сильнее его, и Тимоха частенько баловался героином. Зато он был рядом с Трофимом, был его соратником и даже претендовал на место самого короля улиц. После жизни на улице, полевых условий работы (Трофим ценил Тимоху именно за это) он знал весь бизнес изнутри. Тут помог и характер – Тимоха был человеком опытным, пробивным и хитрым. Наглость, опыт, бессердечие и хитрость импонировали Трофиму, поэтому он пригрел Тимоху у себя, закрывая глаза на тараканов в его башке.

Вершинин часто поглядывал на Тимофея в зеркало заднего вида, а Тимоха не спускал глаз с мажора. Чуйка Тимофея тоже работала отлично – Тимоха считал, что Леше доверять нельзя, о чем он и хотел поговорить с главарем. Вершинин знал, кто такой Тимоха… На борьбу с Витьком Ретинским, который вытаскивал Леху из наркотического ада, были посланы эти двое: Тимофей как мозговой центр и Влад как сильные и исполнительные руки. Тогда ничего путного у них не вышло. Символично, что именно эти люди сейчас ехали вместе с Лехой – он тайно подумывал сделать этим двоим хорошую подлянку. С Владом было просто – его можно было хорошо отмутузить целой компанией. А вот с Тимофеем посложнее – Тимоха чертовски догадливый и подозрительный, однако он больше всего печется о своих отношениях с Трофимом, поэтому можно было нанести удар как раз на этом поприще.

Тимофей был худеньким и хиленьким пацаном с множеством волос на голове (прическа у этого ярко выраженного брюнета напрочь отсутствовала – на голове у Тимы был полный кавардак) и загорелым телом. Тимоха был немного ниже Вершинина. Больше во внешности их ничего не объединяло, кроме выразительного взгляда у обоих: Тимофей славился своими узковатыми глазами светло-коричневого цвета, которые в момент напряжения, страха или ярости (так же, как и у Леши) становились не черными, а золотыми. Остальное у Тимохи было в пределах нормы: вытянутая, как прямоугольник, башка, загорелое квадратное лицо, складочки на щеках вместе со следами от ожогов и побоев, небритый подбородочек с парочкой черных волос, как на щетке, расположившихся на двух ровненьких бугорочках, нос средних размеров, пышные брови, небольшой лоб и мешки под глазами, отдаленно напоминающие синяки.