Она подошла к мальчику, одетому в коричневую толстовку с капюшоном, черные брючки и кроссовки, не обратив внимания на стоящую рядом Холмогорцеву, и прикоснулась к его спине. Он обернулся к учительнице, и Александра Игоревна разглядела его черты лица, поразившись тем, что именно так она его и представляла, как сердцем чувствовала, надеясь на то, что и он ответит ей взаимностью. Она захотела как можно скорее забрать его. Тем временем Дима Астафьев быстренько приподнялся с пола, прижав к себе учебник – педагог попросила его оставить книгу, но он отрицательно покачал головой и в обнимку с книжкой побежал одеваться. Не узнав этого ребенка поближе, Холмогорцева уже полюбила его; увидев Диму в первый раз в жизни, ей казалось, что она знала этого мальчика уже давно. Опытная сотрудница поняла, что пришедшая женщина нашла того, кого искала, поэтому с радостью показала ей, куда можно обратиться по вопросу усыновления, а потом, выведя Александру Игоревну на улицу, она направила ее туда, где обычно гуляет эта группа детдомовцев.

Холмогорцева на всех парах помчалась туда, проговаривая одно только его имя, которое ей очень понравилось. Обнаружив нужную группу, Александра Игоревна подошла к учителю и решила выведать у нее все о невзрачном Диме, покорно выждав, пока требовательный педагог отругает другого мальчугана за какой-то проступок. Когда учитель уселась на скамеечку, посматривая по сторонам и еще теплее завернувшись в свой плащ, защищаясь от прохладного ветерка, к ней подсела Холмогорцева, нетерпеливо попросив разрешения поговорить с Димкой.

– А вы кто, собственно, будете? – строго спросила воспитательница, с недоверием посмотрев на молодую женщину.

– Я хотела бы усыновить Диму Астафьева, – быстро проговорила возбужденная Холмогорцева. Когда воспитательница кивнула, Александра молвила следующее. – Могу ли я поговорить с ним?

– Поговорите… если сможете, – тихо произнесла педагог. – Вы не против, если я закурю?

– Нет-нет, пожалуйста, – махнула руками Холмогорцева. – А почему я должна пробовать? С ним что-то не так? – разволновалась она и стала говорить все быстрее и быстрее. Ее всю трясло, она хотела как можно быстрее обнять своего ребенка, с которым ее свела судьба, а педагог наоборот с каждой секундой говорила все ленивее и ленивее.

– Да нет, все так, – отвечала она. – Все с ним нормально: семь лет, здоров, только на этом фоне, – воспитательница постучала себе по голове, – немного не как у всех.

– Что же вы имеете в виду? – напугалась Александра Игоревна.

– Нет, ничего такого страшного, – поспешила успокоить ее воспитательница. – Вот вы посмотрите в ту сторону, – сказала она и кивнула в сторону Астафьева.

Дима сидел в сторонке от всех, на лавочке около голых кустов, завернувшись в толстую куртку, шарф и шапку, продолжая увлеченно разглядывать книгу и ни с кем при этом не общаясь.

– Бедный ребенок, что же с ним такое? – снова спросила Холмогорцева, не понимая, в какой неведомый ей ранее мир она попала.

Докурив сигарету, которую у нее хотели стрельнуть старшие воспитанники, за что они хорошенько огребли, громко выслушав все учительское недовольство, пожилая воспитатель (здесь ее прозвали Железная леди) наконец ответила своей собеседнице, усевшись на лавке поудобнее:

– Закрытый он, закрытый от всех. Я уже толком и не знаю, какой к нему нужен подход – не идет на контакт ни с кем, разговаривает… и то изредка… сам с собой, – с сожалением констатировала факты педагог. – Как человек в футляре. Не знаю, чего ему не хватает. Врачу специализированному его показывали – все вроде нормально, не наследственное, не врожденное, значит, сам таким себя сделал… Наш Димка – человек ранимый. Все руки уже опустили, пытаясь разговорить его.

– Может быть, это из-за того, что он один, что у него нет родителей, что здесь нет тех сверстников, которые могли бы ему понравиться? Недоверчивый мальчик, – пыталась анализировать Холмогорцева. – А кто, кстати, его родители?

– Знаете, сверстников у него тут хоть отбавляй, девать уже некуда, коек не хватает. Дети все поступают, а уходят отсюда редко, – жаловалась она. Учительница зацепилась за абсолютно другую тему, но вскоре опомнилась и ответила на интересующий Александру вопрос. – Он здесь не с рождения – это точно. По-моему, ему было то ли три, то ли четыре года, когда он оказался у нас. Его мама умерла при родах, а отец его где-то в городе живет – мужчина, видимо, слабенький был: работа, наверно, не ахти, зарплата, небось, копейки, родственников нет, помогать некому. Вот и не смог один своими силами ребеночка потянуть – принес его сюда, а наши взяли, как же тут откажешь… Идите, попробуйте – может, улыбнется вам удача, – произнесла педагог и внезапно сказала. – Я думаю, что вы будете хорошей мамой для нашего Мити – я вижу, что вы хотите его забрать. У вас доброе сердце, и желание есть, так что сделайте его счастливым… Вы и он достойны этого, – она поднялась с места, разгадав все страдания и желания Холмогорцевой. – Еще немного и надо будет загонять их на обед. У вас есть время. Уж не спрашиваю, что вас привело сюда. Не мое это дело. Так идите же к нему, идите, – направила ее воспитательница и отошла в сторонку.

Александра Игоревна разволновалась не на шутку, но все-таки переборола себя, встала со скамейки и медленно, застревая каблуками в песке на детской площадке, подошла к Диме. 7-летний мальчик оторвался от книжки, поднял свои глаза на нее и стал пристально смотреть на незнакомую женщину. От его жалобного взгляда Холмогорцевой стало грустно, но она нашла в себе силы сказать несколько фраз, которые изменили жизнь их обоих. Этой секунды мальчик ждал очень долго – с того момента, как очутился здесь.

– Дима, мальчик мой… Я так… долго тебя искала… так долго этого ждала, – наворачивались слезы, и комок подступал к горлу Александры Игоревны, – я хочу… тебя усыновить. Я заберу тебя отсюда… но только с твоего разрешения…

Дима помолчал, а затем поднялся с места – книга выпала у него из рук. Он приблизился к женщине, трепетно ожидающей ответа, и крепко обнял ее (смог дотянуться только до пояса).

– Мама…

Так в обнимку они и пошли обратно в детдом, объявив, что вскоре Дима Астафьев обретет новую семью и новый дом. Все бумаги были оформлены очень быстро: не обошлось и без взяток, которые закрыли глаза чиновников на некоторые аспекты усыновления, в том числе связанные с новоиспеченным отцом, который был не в курсе всей каши, которую заварила его супруга.