Пришлось на этом месте и заночевать. Пока ободрали медведицу, пока разделали и опустили мясо в холодную воду, чтоб не портилось, подкрался вечер. Вадим принялся колдовать у костра над свежатиной, Зденек, пережив «медвежьи» эмоции, опять вспомнил про свою главную страсть и полез на склон с сачком. А Валерка сидел на камне у самого берега, смотрел на бесконечно бегущие мимо зеленовато-голубые струи и раз за разом прокручивал в памяти киноленту этой внезапной и необъяснимой дуэли человека и зверя.
И если сразу после выстрелов исход этого поединка показался ему простым и закономерным, то сейчас он начал осознавать, что все могло закончиться совсем не так благополучно. Стоило ему промазать один, два раза или только ранить медведицу, сейчас бы не они свежевали ее, а она их. Наган Вадима с его не слишком-то мощной пулей вряд ли бы остановил разъяренного зверя, для этого нужно было очень хорошо из него попасть. Дала бы медведица это сделать, успел бы Вадим, не дрогнул бы?.. Вряд ли… И сейчас бы его, Валерки, уже просто не было… Мать и отца жалко… Как бы все перенесли?.. Он-то знает, что это такое… Маринка… А она ведь сегодня утром… во сне… она, кажется, стояла под этим самым яром?! И наверх показывала. Неужели предупредить пыталась?! Маринка…
В аэропорту Якутска, за день до отлета Маринки в Томск, они вместе провожали в Москву двух одноклассниц, решивших попытать абитуриентское счастье в столичных вузах. И просидели в тридцатиградусную жару несколько часов на раскаленной привокзальной площади. Маринке, видимо, стало жаль его, томящегося в этом пекле, и она вдруг сказала: «Завтра ты меня провожать так рано не приезжай, хорошо?» Он тогда молча кивнул ей, а в голове тут же всплеснулось решение: «Раз так, раз хочешь побыстрее проститься – не приеду вообще!»
Валерка знал, что, останься он в городе, все равно не выдержит и поедет в порт и поэтому с вечера попросился на рыбалку с дядей. С противоположного берега Лены Валерка видел, как ровно в полдень с аэродрома поднялся Ил-18 и взял курс на запад. В этом самолете сидела ничего не понявшая и, конечно, обидевшаяся на него Маринка. Естественно, она не написала из Томска, как договаривались. А он запомнил из ее адреса только улицу. Ни номера дома, ни квартиры. Нового адреса Маринкиных родителей он тоже не знал. Ниточка оборвалась. Правда, однажды летом, когда он был на практике, к тете зашла Маринка, которая оказалась в Якутске по каким-то делам. Спросила про него и тут же ушла, не оставив почему-то ни письма, ни записки. «Прямо красавица стала», – рассказывала потом Валерке тетка.
А она и в школе была такой, только он этого как-то не ощущал. Совсем недавно, рассматривая старый фотоальбом, Валерка вдруг отметил, что у Маринки были стройные, красивые ноги и ей очень шла мини-юбка. И глаза у нее были необыкновенные – большие, распахнутые, ярко-голубые, как незабудки, светились. А когда она распускала волосы, их светло-русая волна накрывала всю спину. Пожалуй, она должна была бы стать красивей Марины Влади. И куда он только смотрел? Ну и дурак же был! Сам виноват, упустил свое счастье.
«Виноват… виноват… виноват…» – с этой мыслью он тогда и уснул в Усть-Вилюйске. Снилась Валерке, конечно, Маринка. Она бежала навстречу ему по огромному цветущему васильковому полю, перебегала речку, разбрызгивая отраженные в ней облака, но, не добежав нескольких шагов, вдруг растворялась в воздухе и исчезала. Видение повторялось раз за разом, и он снова и снова хватал руками пустоту.
– Пойду прогуляюсь, – произнес он вслух для самого себя, поднявшись утром, – голову проветрю.
И тут же внутренне усмехнулся: «Ты не голову проветрить хочешь, друг, а надеешься на случай, мечтаешь встретить Маринку на улице. Ну что же, иди. Вдруг повезет…»
Он пробродил по улицам часа два, вдоль и поперек пересек поселок, с надеждой вглядываясь во всех идущих навстречу женщин. Несколько раз сердце его вздрагивало, когда вдалеке появлялся стройный, казавшийся знакомым силуэт. Но в очередной раз женщина проходила мимо, и он вздыхал: «Нет, не она…»
Не повезло и в опустевшей на выходные школе, где занималась своими делами только одна новая молоденькая учительница, которая, конечно же, не знала ни его, ни одноклассников. И вахтерша при входе сидела совсем другая, не та тетя Маруся, что была бессменным стражем школьных врат долгие годы и помнила каждого из них не хуже родителей.
Он снова пошел в центр поселка. На клубе, в который они когда-то ходили с Маринкой, висела афиша, приглашавшая на французскую кинокомедию. Подумав, Валерка зашел в кассу и попросил билет на вечерний сеанс, отметив про себя, что теперь-то Маринка на дневные наверняка не ходит, а посмеяться она любила, на комедию может прийти.
– Какой вам ряд? – вежливо поинтересовалась кассир.
– Шестой, место четвертое, – ответил он не раздумывая.
Сунул билет в карман и снова начал нарезать по поселку бесцельные круги, убивать время до начала сеанса.
В соседнее кресло, где когда-то сидела она, долго никто не садился, и Валерка уже начал мечтать о чуде, но тут по проходу протиснулась огромная обрюзгшая тетка, тяжело плюхнулась рядом и принялась щелкать семечки, сплевывая шелуху в ладонь. Валерку всего повело. Он посмотрел на часы: до начала сеанса осталось две минуты. Поднявшись и никак не среагировав на недовольное ворчание соседки, быстро вышел из зала.
Спустившись от кинотеатра к реке, Валерка остановился на высоком берегу Лены и стал бесцельно рассматривать далекие острова. Потом взгляд его скользнул вниз, к подножию откоса, где лежали ровными рядами лодки. Валерка когда-то держал свою, вернее, отцовскую «Казанку» вон у того мыска. Туда удобно было подвозить на тележке подвесной мотор и бачки с бензином.
В то последнее лето, получив на экзаменах «трояк» по сочинению, Валерка решил с горя махнуть в одиночку на ночную рыбалку на острова. Завел мотор, отъехал метров пятьсот от берега и только тут, окончательно успокоившись, заметил, что шторм, который, как ему показалось, шел на убыль, совсем не собирается стихать. Скорее, наоборот – встречный низовой ветер быстро усиливался, и волна становилась все круче. Нос «Казанки» зарывался в пенные гребни, холодные брызги слепили глаза, вставали веерами над лодкой. Поворачивать назад было еще опаснее, чем двигаться вперед, стоило подставить волне борт, и лодку бы захлестнуло. И Валерка, сжав немеющей рукой румпель, держал направление на противоположную сторону реки. Метрах в пяти от берега огромная волна подхватила «Казанку» и выбросила на песчаную отмель.
На этом острове и просидел он почти трое суток, пока не стих шторм. Еды он взял с собой на один-два раза, так что пришлось попоститься. Но это было не самое главное, он знал, что его потеряли, но в такую погоду выйти на поиск на лодках и даже на катерах просто невозможно. Мать с отцом, наверное, не находят себе места, учителя тоже беспокоятся, ведь экзамены же.
На деле все оказалось еще хуже. Кто-то, приехавший на машине из стоящего чуть ниже поселка, рассказал, что видел перевернутую лодку. Все решили, что это Валеркина «Казанка».
Когда он причалил наконец к своему мыску, у берега готовилась к поискам целая флотилия. А в школе уже шел экзамен, и он, бросив на месте мотор и бачки и схлопотав от отца затрещину, побежал прямо туда. Собравшиеся спасатели на радостях прокричали вслед лишь пару ругательств и стали расходиться по домам.