– Привет, Джеймс.

Он ответил:

– Ты не должна здесь быть.

Я кивнула:

– Знаю.

– Так зачем ты здесь?

Я сказала правду: что и сама толком не понимаю. Наверное, хотела, чтобы он меня обнял и сказал, что я все равно его дочь и что кровь – не вода. Да, он мог бросить мою мать, но разве мог бросить меня? Мама может найти другого мужчину, но ведь я никем не смогу заменить отца.

– Ты разве не любишь меня? – спросила я.

– Тут дело не в любви, – ответил он. – А теперь иди домой. Я с-с-сделал свой выбор, как и ты свой, когда начала тревожить Ш-шорисс. Ты чуть не разрушила всю мою жизнь.

– А ты надеялся, что такое можно скрыть? – спросила я. Неужели он думал, что меня всю жизнь можно прятать, как замызганную фотографию? – Я твоя дочь.

– И теперь все это знают, – отозвался Джеймс. – Ты этого хотела и получила.

Даже теперь я морщусь, вспоминая этот момент. Я бросилась на него с кулаками, бросилась на отца и стала драться, как девчонка, беспорядочно размахивая руками и визжа. Мой голос отскакивал от бетонных стен, но никто не примчался нас разнимать. Никто не помог даже тогда, когда Джеймс оттолкнул меня с такой силой, словно я взрослый мужик. Я не упала. Я не сломалась. И я горжусь этим мгновением, когда сохранила достоинство.

– Вы вынудили меня так поступить, – сказал он. – Вы с Гвен превратили меня в животное.

…

– Нет, – ответила я сестре. – Я его не видела.

– Ты же не станешь мне лгать? – уточнила она.

– Лгут только тем, кого любят, – проговорила я.

Шорисс уехала, а мы с Флорой пошли к машине. Эта встреча меня потрясла, но я скрыла состояние от дочери. Она перечислила слова на «-очка», потом спела песенку на французском. Я вцепилась в руль покрепче, чтобы руки не дрожали. Я раз за разом мысленно повторяла имя дочери, чтобы душа не раскололась на мелкие кусочки. Наконец припарковалась возле большой церкви, пошла к заднему сиденью и отстегнула ремни безопасности на кресле Флоры. Встала перед ней на колени и крепко обняла, как делала моя мать, – хотя обещала себе никогда не стискивать так собственного ребенка. Я клялась себе, что никогда не стану отчаявшейся матерью и всегда буду уважать границу между мной и Флорой. Но я сильно прижала ее к себе и спросила не один раз: «Ты любишь маму? Ты любишь меня, детка?»

Через несколько минут все прошло. Я посадила дочку обратно в детское кресло и поехала к дому.

Говорят: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее». Но это неправда. То, что нас не убивает, просто нас не убивает. Вот и все, на что можно рассчитывать. Иногда остается только надеяться, что этого будет достаточно.