Риялла испуганно спросила:

– Значит, Алонсо мне не муж?

– А он тебе что-то говорил о женитьбе?

– Он мне что-то объяснял, я не совсем поняла что, но у нас если мужчина спит в одной постели с женщиной, то она считается его женой.

Амирель умилилась простоте нравов корежан.

– Здесь это ничего не значит. Мужчина может спать хоть с сотней женщин, и ни одна из них не будет считаться его женой без церковного обряда.

– Так значит я вовсе ему не жена, – потрясенно прошептала Риялла. – А кто же тогда я?

Амирель растерялась. Открывать ей глаза, объяснив, что они здесь обе не считаются женами, потому что не прошли положенного по закону обряда, она не смогла. Не хотелось обижать влюбленную и верящую своему возлюбленному девушку.

– Ты его любимая, – постаралась выкрутиться она из щекотливого положения.

Риялла скептически поджала пухлые губки.

– А вот в этом я уже не уверена, – выдохнула она и безобразно перекривилась, готовясь снова отчаянно зарыдать.

Амирель рассердилась. Она и без того неимоверно устала от бесконечных поездок с Ферруном по стране, вылавливая лазутчиков, и выслушивать завывания собственной служанки не имела никакой охоты.

– Хватит! – сердито приказала она. – Займись лучше делом. Иди к хранителям книг и попроси их выучить тебя грамоте. – Поскольку та, приоткрыв рот, все так же смотрела на нее, не двигаясь с места, проговорила уже с командным нажимом: – Ступай!

Та деревянно развернулась и ушла. Амирель с облегчением вздохнула и устало положила голову на спинку дивана. Нет, Феррун правильно говорит, что она слабая. Для чего было добрый час выслушивать эти напрасные жалобы? Давно нужно было их прекратить.

Вот если б она была свободна, и Сильвер предложил ей несколько страстных ночей без всяких обязательств, она бы согласилась не раздумывая. Возможно, тогда он и не стал бы искать утешения на стороне.

И тут же удивилась собственным мыслям: она что, вовсе стыд потеряла, как сказала бы ее мать? Разве можно желать мужчину в любовники? Это гадко и стыдно. К тому же где ее гордость? Если Сильвер так легко нашел ей замену, то о чем жалеть? Значит, все его слова – только жалкая лесть или, еще хуже, желание ее обольстить, посмеявшись над Ферруном. И то, что он себя разоблачил, очень даже хорошо!

Но грудь все равно сдавила отчаянная боль, и она хрипло вздохнула, преодолевая нахлынувшую слезливость. Не станет она рыдать из-за непостоянства мужчины, не станет! Рывком поднялась, аккуратно расправив свое роскошное платье. В этом дворце она не знала ни в чем отказа, хотя, по сути, была никем. Кто она такая? Амара Ферруна? Ну, он-то великий воин, а какой прок от нее? Что и она сделала для Терминуса немало, как-то ускользнуло из ее памяти.

Сильно хотелось пить, но в этом дворце вода в покои не подавалась. Лишь на столе стояла открытая бутылка вина с воткнутой в горлышко пробкой, чтоб не выдохлось прежде времени, и рядом изумительной красоты бокал. Амирель знала, что эти прозрачные, сверкающие бокалы были сделаны из хрусталя. В Северстане они тоже встречались, но там их использовали лишь по праздникам, и даже Торрен в будние дни пил из обычных стеклянных, а здесь они стояли во всех покоях и не считались чем-то сверхценным.

Понюхав вино, Амирель решила выпить его – звать служанку и посылать ее за водой не хотелось. Сама она не знала, где расположена кухня, да и ходить по бесконечным коридорам не собиралась, слишком устала после бешеной скачки с Ферруном по городам Терминуса.

Плеснула немного в бокал и попробовала один глоточек. Напиток был нежным, чуть пряным, с легкой кислинкой, и показался ей вполне приемлемым для утоления жажды. Выпив из бокала все вино, она почмокала губами, с удовольствием его смакуя, и налила еще. Жажда отступила, и она поставила бокал обратно на стол.