Сколько же ему пришлось пережить! Он никому не мог рассказать о том, что случилось на самом деле, о том, какой ужасный поступок он совершил. Протащил окровавленное тело своего лучшего друга через лес и похоронил. И очень надеялся при этом, что она еще была жива, когда он ее закапывал.

И все это время ему, наверное, было не просто тоскливо. Нет. Его мучило чувство ужасной вины. Он лгал и недоговаривал, и страдал от этого. Его тело было изранено, а сердце разорвано на части так же жестоко, как и сердце Серафины.

В течение многих месяцев он постепенно восстанавливался, успокаивался. И вот, едва он начал приходить в себя и заново радоваться миру, как Серафина выбралась из гроба и принялась его преследовать. Она вспомнила, как расстроило Брэдена ее невидимое присутствие. Его снова охватило мучительное волнение и чувство безнадежности.

Теперь она наконец-то знала, что с ней случилось.

Все эти ночи ее тело лежало в могиле под поляной Ангела. А юная черная пантера носилась по лесу. А легкая прозрачная душа выбралась из могилы и, проскользнув через сады, крадучись вернулась в Билтмор.

«Три, — подумала Серафина, — три части. Мое человеческое тело, тело пантеры и душа. Меня раскололи на три части».

И, как ни страшно было это представить, как ни трудно принять, постепенно Серафина начала понимать произошедшее.

Из рассказов местных жителей она знала, что в лесу может обитать только одна черная пантера.

«Так это я, — подумала Серафина. — Все равно я. Это я та самая черная пантера, которая носится по лесу».

«И это я — та мертвая девочка в гробу».

«И я — потерянная душа, которая ищет свой путь в мир живых».

В ночь полнолуния они с Брэденом вступили в сражение с Ровеной. И проиграли.

Она проиграла.

Изорванный Серафиной черный плащ отомстил ей — разорвал на три части и разбросал по свету. Время и пространство, тело и душа, сон и пробуждение — все перемешалось.

Она была не совсем мертва. Но и не совсем жива. Она не была духом или телом. Она была одновременно всем и ничем, носилась на ветрах хаоса подобно клочьям тьмы, плавающим по лесу и уничтожающим все, к чему прикоснутся. Эти обрывки тьмы находились раньше внутри плаща, а теперь оказались на свободе.

Ошеломленная, Серафина подняла глаза на Ровену.

— Как ты показала мне это видение? Все было таким настоящим. Я хорошо помню, как вышла на лоджию и как стояла у балюстрады, но после того, как черный плащ накрыл меня с головой, он разорвал меня на части. Я не могла видеть всего, что ты мне показала. Значит, это не только мои воспоминания.

— Нет, — тихо проговорила Ровена, опуская голову. — Это твои воспоминания, мои воспоминания, лунный свет, сияние звезд… Все, что происходило в ту ночь, оставило свой отпечаток на ленте времени.

Серафина хотела бы ответить, но не могла найти слова. Она все еще дрожала от пережитого.

— Было страшно, — сказала она в конце концов.