Ответить Эмма не успела, поскольку Элизабет пригласила всех за стол. Если не считать тех редких моментов, когда миссис Роберт обращала внимание на ненапудренную голову мужа, то можно сказать, что во время обеда она пребывала в прекрасном, благодушном настроении: поддразнивала Элизабет по поводу чрезмерного изобилия угощения и решительно протестовала против появления жареной индейки, представившей единственное исключение среди множества с аппетитом поглощенных блюд.

— Умоляю: давай сегодня обойдемся без индейки! Я уже и так до смерти напугана огромным количеством еды. Прошу, прикажи убрать это гигантское чудовище!

— Дорогая, индейка все равно приготовлена, так что вполне может постоять на столе: здесь ей будет веселее, чем на кухне. К тому же, если мы разрежем птицу, отец скорее всего с удовольствием съест кусочек — ведь это его любимое блюдо.

— Что же, пусть подают, дорогая, но уверяю тебя, что сама даже не притронусь.

Мистер Уотсон не нашел сил спуститься к обеду, однако согласился выпить чаю вместе со всеми.

— Было бы замечательно поиграть вечером в карты, — заботливо устроив отца в кресле, обратилась Элизабет к невестке.

— Только, дорогая, на меня особенно не рассчитывай, — капризно отозвалась та. — Ты же знаешь, что я не самая преданная любительница карт. Предпочитаю теплую, душевную беседу. Не устаю повторять, что карты способны оживить малознакомое общество, но в дружеской компании мешают разговору, а потому крайне нежелательны.

— Я предложила сыграть, чтобы немного развлечь отца, — пояснила Элизабет. — Конечно, если подобное времяпровождение не будет тебя раздражать. Он говорит, что виста голова не выдержит, но, надеюсь, какая-нибудь несложная круговая партия будет вполне ему по силам и он сможет к нам присоединиться.

— Пожалуйста, дорогая, поступай, как считаешь нужным. Я в твоем полном распоряжении. Только не поручай выбирать игру. В Кройдоне сейчас особенно популярна «спекуляция», но я готова буквально на все. Конечно, когда остаешься в доме одна или вдвоем с Эммой, то придумать занятие для отца нелегко. Почему бы тебе не приучить мистера Уотсона играть в криббедж? Свободными вечерами мы с Маргарет постоянно играли в криббедж.

В эту минуту за окнами раздался далекий звук экипажа. Все прислушались: шум определенно приближался, с каждой минутой становясь все отчетливее. В Стэнтоне экипажи появлялись редко, потому что большая дорога проходила в стороне, а в деревне, кроме пастора, не было ни одного джентльмена. Стук и скрип колес завладели всеобщим вниманием, а уже через две минуты ожидание оправдалось: вне всякого сомнения, экипаж остановился у садовой калитки.

— Интересно, кто бы это мог быть? — недоуменно проговорила Элизабет. — Похоже на почтовую карету. Должно быть, Пенелопа внезапно нашла возможность вернуться из Чичестера.

В гостиной повисла напряженная пауза. Шаги сначала прозвучали на мощеной дорожке — под окнами, по направлению к входной двери, — а потом и в самом доме, в коридоре. Причем явно мужские шаги.

— Нет, это не Пенелопа. Должно быть, Сэмюел.

Дверь распахнулась и явила изумленным взорам Тома Масгрейва в дорожном одеянии. Джентльмен любезно пояснил, что ездил в Лондон, а теперь возвращается домой. И вот осмелился слегка отклониться от прямой дороги, чтобы на десять минут заглянуть в Стэнтон. Да, он всегда любил удивлять друзей неожиданным появлением в необычное время, а сейчас решил сообщить обеим мисс Уотсон, которых надеялся застать после чая за каким-нибудь мирным занятием, что спешит домой к обеду: то есть к восьми.

Получилось, однако, что мистер Масгрейв не столько удивил других, сколько удивился сам. Вместо того чтобы проводить посетителя в обычную маленькую гостиную, горничная распахнула двери парадного салона (комнаты, в обе стороны на целый фут больше гостиной), и перед Томом предстало собравшееся вокруг камина нарядное общество, которое он не сразу узнал. Сама же хозяйка — мисс Элизабет Уотсон — сидела за изящным пембрукским столом перед изящным чайным сервизом. Несколько секунд джентльмен стоял словно громом пораженный.

— Масгрейв! — томным голосом проворковала польщенная Маргарет.

Молодой человек пришел в себя и, сделав несколько шагов в сторону заинтересованных зрителей, выразил радость по поводу встречи и внезапно выпавшего счастливого случая. Пожал руку Роберту, а затем с улыбкой раскланялся с дамами, причем совершил все это чрезвычайно мило и элегантно. Что же касается особого внимания к Маргарет, то пристально наблюдавшая за поведением гостя Эмма не нашла ни единого признака, способного опровергнуть скептицизм Элизабет, хотя сама Маргарет скромно, но многозначительно улыбалась, явно принимая визит на свой счет. Том с готовностью согласился снять дорожное пальто и выпить чаю, поскольку, как он заметил, «совсем не важно, состоится ли обед в восемь или в девять». Маргарет постаралась усадить гостя рядом с собой, и сопротивляться тот не стал. Таким способом она хотела оградить джентльмена от назойливого внимания сестер, однако не смогла защитить его от притязаний брата: поскольку мистер Масгрейв покинул Лондон всего четыре часа назад, Роберт пожелал немедленно узнать свежие столичные новости, уловить общественный настрой и лишь после этого снисходительно разделить мелкие интересы дам. И вот, наконец, Том освободился в достаточной степени, чтобы выслушать тягучее обращение Маргарет, выразившей опасение относительно ужасно холодной, темной, страшной поездки.

— Право, вам не следовало отправляться в путь так поздно.

— Не смог выехать раньше, — с готовностью оправдался мистер Масгрейв. — Встретил друга, и тот ни за что не захотел отпустить прежде, чем всласть наговорится. Но для меня не существует хорошего или плохого времени. Давно ли вы вернулись домой, мисс Маргарет?

— Приехала только сегодня утром. Добрые родственники привезли меня в своем экипаже. Удивительное совпадение, не правда ли?