– Не жадничай, – спихнула я его с себя. Сделала это шутливо. Так, словно ничего сверхъестественного не произошло. А душа рвалась и пела от какой-то грустной нежности, когда хотелось Неймана погладить, взъерошить волосы и полюбоваться. Но я не стала этого делать. И так обнажилась до глубины, куда никого и никогда не пускала.

Я одевалась, а Стефан лежал в кровати. Смотрел на меня. На то, как я сюсюкаюсь со щенком.

– Скучала по мне? – напал он на меня сзади, прижал к себе и поцеловал в плечо. Я вспыхнула. Может, и хорошо, что он не видит моего лица.

– А ты?

Это защита. Возможность не отвечать.

– Я скучал, Ника, – шепчет он мне на ухо, и я покрываюсь мурашками. От его тёплого дыхания, от слов, что он говорит еле слышно, но я ведь их слышу. Я и не думала, что Стефан признается.

Пока мы дышали – со сбоями, прислушиваясь друг к другу, Санта сделал лужу.

– А вот и первые заботы, – спокойно сказал Нейман, и я рассмеялась. Как хорошо, что он не стал отмораживаться. И лужа на полу ничуть его не испугала. – И у нас проблема.

– Это не проблема, – не согласилась я. – Он маленький! – кинулась на защиту щенка, как тигрица.

– Я не об этом, – покачал Стефан головой. – Сантана.

Я не сразу поняла, что он о Чертяке говорит. Привыкла его этим именем называть.

– Чертяка умный и воспитанный кот. Надеюсь, они подружатся.

Я старалась говорить уверенно, но ничего подобного не чувствовала. Чертяка очень своеобразный кот. Вряд ли ему понравится конкурент на моё внимание. Но я упрямая. Надеялась, что удастся этих двоих подружить. Нейман тоже сомневался, но об этом скорее говорил его вид. Вслух свои сомнения он высказывать не спешил.

– Ну наконец-то, – сказала Мотя, как только мы выползли на свет божий. Я снова вспыхнула, представляя, как весь дом слышал, чем мы с Нейманом занимались с утра пораньше. Какой позор. Я даже не задумалась.

Но сгорать со стыда Стефан мне не позволил. Обнял и прижался губами к шее. Собственнически, не скрываясь.

– Где ты так долго пропадал, Стефан? – сверлила Мотя его взглядом. – Я уж думала, ты не приедешь, и нам придётся Новый год в одиночку встречать.

– Я вернулся, – просто сказал он. – Не ворчи. Нике сегодня девятнадцать. Я не мог пропустить этот день.

Мотя ахнула.

– И молчала, партизанка! – обиделась она на меня до слёз. – Как же так! Ни подарков, ни праздничного ужина – ни-че-го!

– Всё будет, – обнял её, успокаивая, Нейман. – И ужин, и праздник, и радость.