Мы падали в кровать, как подкошенные. Раскрасневшиеся, дикие, раскованные. Я открывалась. Стефан ласкал. Руками, языком, восхитительно твёрдым членом.

Это было на грани безумия, остро, пряно, прекрасно. И немного по-другому, не так, как раньше. Я это чувствовала, а Нейман, кажется, понимал, осознавал, творил что-то такое, доводящее меня до исступления.

Он никогда не жадничал, всегда щедро дарил мне удовольствие, позволял испытывать оргазмы не раз и не два, даже до того, как дело доходило до самого слияния. Но не в этот раз.

Он доводил меня, когда вот-вот и… останавливался. Это заставляло метаться, кусать губы, тянуть его на себя, гореть.

Нейман чего-то добивался, а я никак не могла понять, что ему нужно. До тех пор, пока с губ моих не сорвались слова мольбы:

– Стефан, пожалуйста…

И тогда он взял меня. Вошёл медленно, продолжая мучить – сладко, до дрожи, до желания выгнуться, напрягаясь, чтобы быть ближе и желаннее.

– Моя, – ставил он точку, не спрашивая и не ожидая ответа. – Моя, – толкался двигался, доставая до сумасшедших глубин моей сути. Не членом. А этим своим властным: «Моя!».

– Твоя, – призналась, раскрываясь ещё больше. Доверчиво, открыто, самозабвенно. Обнажая не тело, что давно ему принадлежало, а душу, куда он поселился невольно, пробрался незаметно, чтобы оставить свой след.

– Моя, моя, моя! – бился он во мне и находил отклик.

Мы смотрели друг другу в глаза. Я задрожала. Меня наконец-то накрыло. Экстаз такой силы, что впору умереть, рассыпаться на крошечные частицы, превратиться в пыль, радугу, лунный свет.

Стефан задрожал в ответ. Впечатался в меня, вжался.

Это было впервые: он не предохранялся. Не прервался. Излился в меня.

А я провела ладонью по его заострившимся скулам, успокаивая, даря нежную ласку.

Больше я не страшилась.

Наверное, я бы хотела, чтобы у меня осталась его часть, его продолжение. Его копия, если повезёт. Маленький мальчик или крохотная девочка. Иногда можно, отдавая, брать и ничего не спрашивать.

Я обвила его бёдра ногами и прижала к себе покрепче. Пусть. Так очень правильно. Пусть он ещё немного побудет во мне. Ведь он тоже мой. Вот сейчас – точно. Мой Стефан. Мой Нейман. Мой единственный мужчина, что рисует узоры и умеет поддаваться безумным порывам, когда разум проигрывает эмоциям.